Линда Ли - Во власти любви

Она зарыдала, рыдания перешли в крик, от которого мороз подирал по коже. Он крепче прижал ее к себе, размышляя, смогут ли они вместе когда-нибудь справиться с ее горем.

Постепенно Финни затихла и прильнула к нему. Мэтью ласково провел рукой по ее волосам.

– Мое место не здесь. – Финни отстранилась от него. – А в Африке, рядом с Изабель.

Он долго смотрел на нее, потом наконец сказал:

– Финн, Изабель больше нет, и тут уж ничего не поделаешь. Ты вернула к жизни меня и Мэри. Ты чудесная мать!

Они стояли совсем близко друг от друга, и Мэтью с трудом сдерживал охватившую его страсть. Сейчас главное – утешить Финни, чтобы она обрела желанный покой.

– Я люблю тебя, – тихо промолвил Мэтью.

Она прерывисто задышала, и он, потеряв самообладание, заключил ее в объятия. Финни больше не противилась, отвечая на ласки, с замиранием сердца слушая признания в любви.

Мэтью был на вершине блаженства. Финни больше не сдерживала своих чувств, и он полностью завладел ее телом. Его рука скользнула вниз, к пушистому бугорку, скрытому панталонами, и Финни застонала.

Вдруг она схватила его за руку. От неожиданности Мэтью замер.

– Не бросай меня, как тогда, – прошептала Финни. – Обними покрепче.

Сердце Мэтью болезненно сжалось, когда он вспомнил ту ночь в джунглях. Она снова прильнула к нему, и, казалось, не было силы, способной их оторвать друг от друга.

– Милая Финн!

Мэтью подхватил ее на руки, отнес на постель, стал раздевать. Расстегнул платье, добрался до груди, пощекотал языком сначала один сосок, потом другой. Сбросил с нее нижнюю юбку и панталоны.

– Дай волю своим чувствам, Финни! – охрипшим от волнения голосом попросил Мэтью, и когда его пальцы вошли в ее горячее влажное лоно, она со стоном приподнялась на постели и стала срывать с него одежду.

– Я хочу слиться с тобой, – шептала она, извиваясь всем телом.

Мэтью заметил на внутренней стороне ее бедра рваный шрам – последствия той страшной ночи, когда произошло крушение поезда.

– Боже мой! – Мэтью прильнул губами к шраму.

Финн порывисто вздохнула.

– Как ты прекрасна! – прошептал Мэтью, покрывая поцелуями ее тело. – Мы единое целое. Понимаешь? Мы любим друг друга, и ничто нас не разлучит, – говорил он, заглядывая ей в глаза.

Прошлое, костлявой рукой душившее Финни, уступило дорогу новой жизни.

– Возьми меня, – тихо проговорила она. Сегодня она жаждала принадлежать ему.

Мэтью соскочил на пол и сбросил брюки. Но когда хотел лечь на нее, она замотала головой, подползла к краю кровати, встала на колени и посмотрела ему в глаза.

– Можно дотронуться? – Она кивнула на его возбужденную плоть и провела по ней своими тонкими, изящными пальцами. Затем слегка сжала. Рука Мэтью снова устремилась к ее золотистому треугольнику внизу живота. Финни застонала.

– Ты чувствуешь меня, дорогая? – спросил Мэтью, когда его пальцы проникли в ее лоно. Финни задрожала, и Мэтью, не в силах больше сдерживаться, опрокинул ее на постель и вошел в нее.

Мир перестал существовать, время остановилось. Долгожданная близость несла их в заоблачные дали, и когда они достигли вершины блаженства, оба невольно вскрикнули.

Они долго лежали в объятиях друг друга, счастливые, удовлетворенные. Наконец-то они стали единым целым, о чем так долго мечтали.

Ничто не нарушало царившей вокруг тишины. Первой заговорила Финни.

– А ведь я чуть не вышла замуж, – прошептала она.

– Ах, Финн, не обязательно все рассказывать. Достаточно и того, что я о тебе знаю. – Готорн говорил искренне.

– Ты должен знать все. Я была уверена, что Гэтуит любит меня, и отдалась ему вечером накануне свадьбы. Он очаровал меня своей ослепительной улыбкой. Какой же я была дурой! Удовлетворив свою похоть, он как ни в чем не бывало тихонько выбрался из постели и пошел к моему отцу пить бренди. Отец в тот вечер подарил ему три весьма ценных вида каучуковых саженцев. Все знали, что отец относится к Гэтуиту как к сыну. Тот и воспользовался его благосклонностью. Саженцы – вот что было нужно ему, чтобы основать собственную плантацию. – Она тряхнула головой. – Ему с самого начала нужны были только саженцы. Приехав в Африку, Гэтуит просил отца продать их ему: по своим свойствам они намного превосходили все известные в мире. Заполучив саженцы, Гэтуит в ту же ночь скрылся. Когда на следующий день я пришла в церковь в подвенечном платье, сшитом местными женщинами, с вплетенной в волосы гирляндой цветов, то увидела только отца, а жениха так и не нашли. Отец был в отчаянии. Когда же оказалось, что я беременна, все, кроме Джанджи и его родных, стали сторониться меня. Я уже не могла появиться в городе, где жили европейцы, а священник-миссионер запретил мне посещать храм. Я стала парией. И моя дочка тоже. С самого рождения. – Финни закрыла глаза. – Впрочем, она этого еще не понимала.