Жаклин Мартен - Сорвать розу

Мистер Кохран удивил даже критически настроенную падчерицу, не пожалев нескольких пенсов для оплаты скрипачей, оказавшихся среди его работников, – те играли по вечерам, и не только музыку для слуха, но и такую, под которую она с Лайзой могла бы танцевать с британскими офицерами. Одетые в военную форму, англичане казались совсем другими, веселыми и элегантными, трогательно благодарными за радушный прием в американском доме, хорошими собеседниками, полными естественного очарования, с изысканными, часто шутливыми манерами.

– Чувствую себя виноватой за то, что они мне так нравятся, – однажды ночью призналась Лайза.

– Почему, черт возьми, виноватой?

– Ты же знаешь, Крейг, какой у меня папа либерал. Можешь представить, как он будет чувствовать себя, если узнает, что почти каждый вечер его дочь скакала с британскими солдатами. Для него они враги.

– А мне представляется, что он будет доволен – его дочь стала прежней Лайзой, – весело ответила Крейг, – ему наплевать, с кем ты проводишь время: что плохого в том, раз уж все равно идет война, что ты танцуешь с британцами? – Подруга пожала плечами. – Это не политическое дело. Возможно, позже… – Она внезапно нахмурилась, затем снова пожала плечами. – У нас до этого были неприятности с Англией, но прошли; вероятно, появятся снова, но зачем нам беспокоиться о них, во всяком случае сейчас.

– А что же ты предполагаешь делать?

– Радоваться, что Грин-Гейтс – веселое, счастливое место, как при отце, когда он был жив, – вызывающе отрезала Крейг. – И тебе следует сделать то же самое. Даже мистер Кохран, – отметила она иронично, – нашел себе, если заметила, оправдание в библейских указаниях.

– Ешь, пей и будь веселой?

– Совершенно верно.

Лайза ответила многозначительной усмешкой.

– Что-то не припоминаю, чтобы Лука обмолвился о музыке и танцах.

– Знаю, но давай не будем говорить об этом Его Величеству Самодовольству. – Она растянулась на кровати лицом вниз, подсунув под грудь подушку. – Я довольствуюсь тем, что имею в настоящее время… и ты последуй моему примеру.

– Ты заговорила, как бабушка Микэ.

– Должно быть, это комплимент. У твоей бабушки Микэ гораздо больше здравого смысла, чем у тебя.

– Благодарю, однако это в равной степени относится и к тебе тоже, – Лайза дотянулась до свободной подушки и, шлепнув ее на спину Крейг, быстро вылетела за дверь, не дожидаясь возмездия.

Лейтенанты Холлоуэй и Форбс, самые привлекательные из всех их знакомых британцев – вот что значит лихая драгунская форма, утверждала Крейг, – предложили девушкам отправиться на пикник на Рок-Хилл, самую высокую точку в округе Грин-Гейтс, и получили их согласие без всякого беспокойства.

Британцы обещали захватить полную корзину вкусной еды, приготовленной хозяйкой их квартиры. К удивлению Лайзы, мистер Кохран добровольно выделил несколько бутылок прекрасного вина из подвалов Сент-Джона.

– Не будь дурой! – жестко напомнила Крейг. – Больше всего ему хочется выдать меня замуж за англичанина и отправить жить за Атлантику, а самому остаться королем в Грин-Гейтс. – Ее губы скривились в злую усмешку. – Но это – через мой труп, и пусть пока что старый Кохран помечтает, надеясь на это. – Она беспечно рассмеялась. – Могу флиртовать и веселиться с британскими офицерами, в то время как дорогой отчим даже не подозревает, что я американка… американка до кончиков ногтей.

– О, Крейг, – пропела Лайза, – я тоже. – И продолжала дурашливо:

Крейг взяла Лайзу за руки, и они пустились в пляс по комнате, прыгая, как кузнечики, и весело напевая.

На следующий день пикник удался на славу – погода благоприятствовала, и было очень весело. После ленча девушек попросили спеть, они, обменявшись многозначительными взглядами, запели песню «Болваны янки».

Британские офицеры, к этому времени превратившиеся в Джеймса и Генри, с удовольствием выслушали все шесть куплетов этой песни, которую они, по незнанию, принимали за насмешку над разгромленной американской армией, собиравшей свои остатки в Новой Англии.

Жара к полудню усилилась, и, ободренные непринужденностью американских девушек, два офицера сделали то, что раньше показалось бы им немыслимым, – сбросили теплые ярко-красные кители, освободившись от тяжелых шлемов еще раньше, закатали рукава рубашек.