Мэрилайл Роджерс - Песня орла

Тонкие свечи, укрепленные на серебряном подносе, бросали мерцающий свет, ложившийся бликами на роскошные волосы Линет, которые она только что отжала, и теперь она позволила себе откинуться на стенку своей ванны, представляющей собой всего лишь подобие огромного деревянного бочонка. Весь этот день она добросовестно исполняла свои обязанности и принимала почести, полагающиеся ей как единственной леди замка Рэдвелл и дочери его хозяина в придачу. Утомленная соблюдением этикета, теперь она вдвойне наслаждалась коротким отдыхом, горячей водой и тихими минутами одиночества, дававшими возможность расслабиться и даже предаться мечтам, сколь неосторожным, столь и нереальным.

Горячая вода ласково лизала ее нежные плечи, и Линет все ниже и ниже откидывала назад голову, так что ее только что вымытые волосы своей тяжелой массой вскоре коснулись пола. Тогда девушка взяла положенный рядом с шариком благовонного мыла гребень с костяной ручкой и принялась медленно расчесывать спутавшиеся кудри. Локоны ее, на удивление, не были ни победно-золотистыми, как у жительниц Англии, ни вороново-черными, как у девушек Уэльса, – скорее, они отливали мягкой умброй, которая, высыхая, становилась еще светлее и теплей.

К сожалению, прекрасные волосы мало утешали девушку, втайне мечтавшую о гордой красоте павлина, навеки недоступной скромной невзрачной птичке-коноплянке. [1]Имя ее – и она с детства это знала – было унизительным, но правдивым. Дочь хозяина замка воистину была коноплянкой: серой, уродливой и любимой только отцом. О, разумеется, когда-то наступит день и она будет отдана замуж, но Линет прекрасно понимала, что будущего супруга привлечет отнюдь не она сама, а значительность богатейшего приданого и союз с могущественной семьей.

Линет тихонько вздрогнула. Мысли о замужестве напомнили ей самого последнего претендента на ее руку – одного из немногих сохранившихся в стане подлинно сакских лордов – лорда Озрика. Он владел многими землями в Северной Англии и отличался непокорностью вкупе с неукротимым темпераментом. Почему отец, столь ее обожающий, решился принять сватовство мужиковатого Озрика, для Линет до сих пор оставалось загадкой, но она теперь твердо знала, что в делах наследства никакие мольбы не могут смягчить сердце хозяина Рэдвелла. Неприязнь к лорду, впрочем, совсем не помешала девушке ощутить болезненный укол самолюбия, когда переговоры о свадьбе по каким-то неведомым причинам прекратились, и прекратились, должно быть навсегда. Самолюбие ее было ущемлено еще и потому, что совсем незадолго до того, как сватовство оборвалось, грубоватый лорд намекнул Линет, что находит ее наружность вполне соблазнительной и желанной… Словом, терзаемая противоречивыми чувствами, девушка остановилась на том, что Озрик сам не настолько привлекателен, чтобы ему отдала руку одна из первых наследниц королевства.

Впрочем, Линет постаралась как можно быстрее отогнать от себя неприятные мысли о возможном замужестве и, тем более, о грубом, заносчивом лорде. Повернувшись спиной к дверям и встряхнув уже почти высохшими волосами, девушка прислонилась голову к высокому, сжатому железным обручем краю так называемой ванны. Ее светло-карие глаза мечтательно устремились на тонкую прорезь в стене, откуда порой проникал таинственный свет мерцающей луны, то игриво показывающейся, то испуганно прячущейся за темные очертания бесцельно плывущих по ночному небу облаков. Еще немного – и снизу с подогретым у камина полотенцем поднимется верная Миара, и снова наступит обыденная жизнь, но пока…

Линет вздохнула и вновь предалась ласкам плещущейся теплой воды и своим собственным соблазнительным фантазиям. Последние обычно всегда основывались на часто повторяемых и хорошо известных Линет с детства мифических историях, рассказываемых в огромном холодном зале ее родного замка, но с недавнего времени героем этих старых рассказов стал некий таинственный и прекрасный незнакомец, которого девушка видела лишь один раз, да и то всего короткие жалкие мгновения.

Незнакомец этот выглядел как человек, рожденный повелевать и стоящий много выше, чем прочие, если не сказать – на вообще недосягаемой высоте. Лицо его дышало мужеством и красотой, а грива светлых волос, падавших на широкие плечи, сияла так, будто волосы сами по себе горели каким-то волшебным внутренним светом. А глаза! Глаза его были темны как полуночное небо, и лишь насмешливые огоньки вспыхивали в них порой, словно он смеялся над всем божьим миром.