Линда Миллер: Грешный ангел

– Я не могла бы простить тебя, – призналась Бонни, – но я люблю тебя, и ты знаешь это.

Он нежно поцеловал ее.

– И я люблю тебя. Но я не хочу, чтобы ты работала у Форбса, Бонни.

Ей было нелегко побороть гордость.

– Я и сама решила не танцевать больше, – сказала она. – И не нужно напоминать мне об этом. А что значит не быть мэром? Я созвала двенадцать собраний Городского совета, и никто из членов не явился ни на один из них.

Элай рассмеялся.

– Значит, не возражаешь против отставки?

– Я не собираюсь подавать в отставку. Я мэр этого города до ноября. И это все!

Усмехнувшись, Элай поднялся, но Бонни схватила его руку и заставила сесть.

– Останься, – потребовала она.

– Почему?

– Потому что поезд отправляется из Нортриджа только послезавтра вечером!

Элай медленно спускал простыню, пока не обнажились груди Бонни. Она задрожала, но не сделала попытки закрыться, и когда он начал ласкать ее, вздохнула и закрыла глаза.

Бонни еще раз вздрогнула, когда рука Элая скользнула вниз.

Элай опрокинул ее на подушки.

– Ты сама сказала, что у нас есть время до послезавтрашнего вечера.

– О, но… уже… – Бонни выгнулась, когда его пальцы скользнули вниз по животу. Она издала глухой стон, когда его рука оказалась между ее бедрами.

– Я хочу, чтобы ты жила здесь, пока меня не будет, – неожиданно сказал он. – Я опасаюсь этих типов из Союза.

Бонни перевела дыхание.

– О! – воскликнула она. – Элай, мы же не обедали… и я голодна…

Элай усмехнулся.

– Ничего, с голоду ты не умрешь.

– Потуши, хотя бы лампу! – попросила она. Элай отрицательно покачал головой.

– И не подумаю. Слишком большое удовольствие – смотреть на тебя!

– Тебе это нравится?

– А тебе?

– Нет!

– Ты лжешь, мэр! – он отбросил простыню. – Прекрасная лгунья!

– Элай, пожалуйста… лампа… ужин… правда, я так голодна!

– Я тоже, – сказал он, опускаясь на колени возле кровати.

Бонни ощутила, как его пальцы вошли в нее – и затрепетала от наслаждения. Жар захлестнул ее, когда его голова склонилась к ней. Прикосновение его губ там, внизу, заставило ее вскрикнуть от восторга.

Забытая лампа продолжала гореть на столике возле кровати.

Дни после отъезда Элая в Сан-Франциско были перегружены самыми разнообразными делами, хотя Бонни уже не присматривала за магазином. Приготовления к свадьбе Джиноа шли полным ходом. По утрам Бонни писала приглашения, потом помогала готовиться к празднеству, которое должно было состояться после свадебной церемонии.

Строительство домиков и школы почти закончилось. Джиноа и Сэт решили сразу же после свадебной церемонии устроить пикник и танцы. Пригласили всех – рабочих и членов Городского совета. Увеселения должны были происходить на лужайке за домиками.

Для танцев соорудили помост, наняли музыкантов. Напитки и закуску заказали в магазине Джека Фитцпатрика. Город охватило радостное возбуждение, и хотя Бонни разделяла его, она ощущала смутное беспокойство, вроде того, что испытывала в дождливые дни перед наводнением.

Из всех, кого она знала, только Элизабет Симмонс тоже чувствовала беспокойство. Бонни, конечно, понимала, что задумчивость хорошенькой учительницы связана с Форбсом, а не с предчувствием опасности. Скучая по Элаю, Бонни сочувствовала ей.

Войдя в хорошо оборудованную школу с новыми партами, умывальником и туалетом, школьными досками и книгами, Бонни заметила, как удручена Элизабет.

– Ты так подавлена, словно ждешь неприятностей!

Элизабет смутилась.

– Прости. Мне бы следовало помочь Джиноа. Бонни опустилась на стул.

– Мы уже все закончили. Китайские фонарики повешены, столы расставлены, и, если верить мистеру Кэллахану, фейерверк будет великолепным.

Элизабет закусила губу.

– Все, как на День Независимости, – сказала она, думая о чем-то другом. – Пикник, танцы, фейерверк. – Вдруг мисс Симмонс разразилась слезами, – И свадьба… – закончила она, разрыдавшись.

Бонни встала и обняла подругу.

– О, Элизабет! – воскликнула она, гладя по спине молодую женщину, – любовь иногда причиняет боль, не так ли?

Элизабет отстранилась, всхлипывая.

– Ну, почему из всех людей в этом мире я выбрала самого неподходящего – Форбса!

– Форбс порядочный человек, – тихо возразила Бонни. – Он будет очень заботиться о семье.

Элизабет смахнула слезы и вдруг задрожала от гнева.

– Но он владелец игорного заведения, Бонни! И держит у себя шлюх!