Александра Торн - Бесстрашная

– Ты чувствуешь себя лучше? – спросил он, откидывая голову назад, чтобы как следует рассмотреть ее лицо.

Тревога затуманила его серые глаза. Боже! Неужели он знал?

– Что ты хочешь сказать?

– За ленчем ты была расстроена. Если бы Улисс был мальчишкой, я отвел бы его за амбар и всыпал бы ему по первое число.

Илке взяла Патрика за руку, подвела его к постели и усадила рядом с собой.

– Ты никогда не бил его, даже когда он был мальчишкой. А теперь, когда он вымахал такой… Шесть футов с лишком! Не поздно ли начинать?

Патрик нахмурился:

– Может быть, в этом и была моя ошибка. Наш сын слишком своеволен, и это ему не на пользу. А язычок не доведет его до добра.

Илке обняла Патрика за талию и прижалась щекой к его широкой мускулистой груди.

– Думаю, у твоего отца были все основания сказать то же и о тебе.

– Не самое удачное сравнение.

– Конечно, удачное, дорогой. Твой отец хотел, чтобы ты стал юристом и практиковал с ним вместе, а ты хотел, чтобы Улисс занимался ранчо. Думаю, для мужчины совершенно естественно желать, чтобы сын пошел по его стопам.

– У моего отца было три сына, – возразил Патрик. – У меня же всего один.

Илке потянулась к нему и поцеловала в щеку. Щетина уколола ей губы.

– Тем больше у тебя оснований любить и понимать Улисса. Если ты оттолкнешь его, у тебя не будет другого.

– Ты думаешь, мне это неизвестно?

Она готова была на все, лишь бы исцелить боль, которая слышалась в его голосе.

– Забудь на минуту о ранчо. Гораздо важнее иметь сына, которым можно гордиться, а у тебя есть основания им гордиться, любимый. Улисс умен и внимателен. Он не рвется в политику только потому, чтобы быть на виду. Он выбрал этот путь, так как хочет сделать что-нибудь для граждан своего штата. Тебе следует поддерживать его.

– Я пытаюсь. Право же, пытаюсь. Дело в том, что мы стараемся притереться друг к другу не с той стороны.

– Обещай мне, что ты всегда будешь с ним, что бы ни случилось.

– Я ему не нужен, пока у него есть ты.

Это чуть было не сломило ее, и она была уже готова сказать ему… Она почувствовала стеснение в груди. Сильная пульсирующая боль побежала по руке.

– Обещай мне, Патрик…

Вместо ответа он поцеловал ее долгим нежным поцелуем. Завтра, подумала она, не обращая внимания на боль и целуя его в ответ. Завтра она заставит Патрика пообещать ей…

Скрестив руки за головой, Улисс смотрел на небо. Он провел беспокойную ночь. Сцена, разыгравшаяся за ленчем, вновь и вновь всплывала в его мозгу, как навязчивая мелодия – пришедшая на ум случайно, она не покидала его. Он продолжал мысленно видеть потрясенное лицо матери и молил Бога, чтобы ему впредь удавалось держать язык за зубами.

Илке простила его гораздо легче, чем он сам мог бы извинить себя. Извинение не искупало его вины. Как только вернется в город, он отправит матери цветы и новые книги.

Другие женщины предпочли бы драгоценности, духи или еще какие-нибудь дамские безделушки. Но ничто не обрадовало бы его мать больше, чем книга. К счастью, вполне мог подойти только что купленный им бестселлер «Взлет Сайласа Лэфема».

Сбросив одеяло, Улисс подошел к окну и выглянул наружу. Рассвет только начал пробиваться в восточной части неба, окутывая его легкой золотистой дымкой. Где-то далеко послышался крик петуха. Птицы откликнулись на этот призыв.

Но бодрые звуки наступающего утра не подняли духа Улисса. Он хотел бы снова оказаться в своей конторе и заниматься анализом последствий недостойного поведения других людей, а не своего собственного.

Хотя не было холодно, он вздрогнул, и тело его покрылось пупырышками. Кончита, несомненно, начала бы нести какую-нибудь суеверную чепуху. И все же здравый смысл не мог изгнать из его тела этой дрожи, которая была сродни страху.

Патрик повернулся и посмотрел на жену. Занавески были задернуты, и комната утопала в тени. Он отчетливо разглядел ее профиль. Илке спала так крепко, что он не слышал ее дыхания. Ладно, подумал он. Ей нужен отдых.

В течение последних двадцати семи лет каждый день он начинал с того, что целовал ее и говорил, как сильно он ее любит. Улыбаясь, он прижался губами к ее щеке. Она была холодной. Он вскочил с постели и поспешил накрыть ее еще одним одеялом, ожидая, что она задвигается.

Босиком он прошлепал через комнату и отдернул занавески, потом вернулся к постели. Почему она лежала так тихо?

– Илке, – позвал он неуверенно. – Илке, с тобой все в порядке?