– В чем дело, де Санли? Разве ты не знаешь, что я всегда добросовестно выполняю свою работу? – ухмыльнулся он. Из его седельной сумки торчал крест с бриллиантами.
– Ты осквернил церковь! – вскричал Симон, обнажая свой меч. Его ярость не знала границ. – Ты сгоришь в аду!
Де Сериньи презрительно фыркнул.
– Ха! Наверное, женитьба на англичанке размягчила твои мозги и затупила твой меч! – огрызнулся он. – Церковь не убежище для изменников! Лорд де Беллем будет мною доволен!
– Я прекрасно знаю, что скажет лорд де Беллем, – прорычал Симон, – но его здесь нет, так что ты будешь слушаться моих приказов.
– Думаю, что нет. – Де Сериньи сплюнул в пыль. – Деревни горят, крестьяне мрут. Волки едят овец, особенно хромых и слабых.
От дикого гнева глаза Симона побелели – он был тем более страшен, что обычно не терял над собой контроль. Он пришпорил лошадь и в тот же момент взмахнул мечом. Де Сериньи был готов и парировал удар, но его взгляд выражал изумление, наряду с испугом. Об умении Симона владеть собой ходили легенды. Он считался хорошим командиром и талантливым разведчиком, но мало кто видел его в реальном бою. Люди поговаривали, что он избегает прямого контакта из-за своей хромой ноги.
Симон повернул лошадь и напал снова. Удары его меча были нетяжелые, но хорошо выверенные и точные. У де Сериньи не было права на ошибку, и, когда он слишком сильно открылся, Симон ударил с быстротой молнии. Меч миновал латы и кольчугу и отсек плоть от кисти до локтя и раздробил кость. Де Сериньи дико заорал. Он попытался отступить назад, но Симон преследовал его и не остановился, пока де Сериньи не оказался на земле среди трупов жителей деревни.
– Никогда не путай льва с ягненком! – презрительно бросил Симон.
Наступила неловкая тишина. Симон вытер лезвие меча и сурово оглядел оторопевших людей де Сериньи.
– Кому-то еще неясно, чьим приказам следовать? – спросил он. Сердце у него бешено колотилось, стали накатывать приступы тошноты. Он снова взял себя в руки, понимая, что он должен подчинить их словами и силой взгляда. Сразиться с кем-либо еще у него не было сил.
– Прекрасно, – выдохнул он. – Значит, договорились. Освободите этих людей и возвращайтесь в Жизор. И не вздумайте притворяться невинными перед Хью Лупусом. Ему хорошо известна репутация де Сериньи.
Люди де Сериньи, мрачные, насупленные, но не рискующие ослушаться, сделали так, как велел Симон. Помощник командира неохотно перерезал путы, связывавшие пленников. Тело бесчувственного де Сериньи перекинули через седло, как мешок с овсом. Симон вытащил крест из седельной сумки и похромал в оскверненную церковь. Повреждения были незначительными. Открыты все дверцы, растоптаны свечи. У статуи Богоматери снесена голова. Виднелись следы борьбы, на сосуде со святой водой – волосы и пятна крови.
Симон положил крест на престол и опустился на колени. Склонил голову в молитве и просьбе о прощении, потом поднялся.
Снаружи раздались топот копыт и крики. Проклиная свою ногу, Симон поспешил к выходу.
Солдат, которого Симон недавно отослал, вернулся. Он был напуган. Пытаясь удержать лошздь, он повернулся к Симону.
– Французы! – заорал он. – Здесь французы, милорд! Я только что наткнулся на их патруль на дороге.
Времени не осталось. Уже слышался топот копыт лошадей французов, и Симон очень хорошо представлял себе, как они отнесутся к этому разбою в деревне. Наверняка не с милой улыбкой.
– Черт, ты же верхом! Разворачивайся и мчись в Жизор! Остальные – ко мне, и поторопитесь!
– Говорю еще раз: вам не следует ехать, – раздраженно повторил Хью Лупус. – Слишком опасно для женщины.
Матильда упрямо взглянула на него, сразу так напомнив своего великого дядю, Завоевателя, что Хыо едва не покатился со смеху.
– Вы уже ясно высказались по этому поводу, милорд, – резко возразила она. – Кстати, вы вполне могли остановить меня, приставив охрану, если бы на самом деле этого хотели.
Хью Лупус усмехнулся.
– Чтобы вы связывали простыни и спускались из окна? Нет, миледи. Пусть ваш муж сам с вами разбирается, как сочтет нужным. У меня нет ни малейшего желания возиться с мегерой. – Он и в самом деле не хотел. Жена его была, по его мнению, идеалом: послушная, сдержанная, но одновременно прекрасная хозяйка дома. Его любовницы всегда были привлекательными, легкомысленными и острыми на язык. Матильда Нортгемптонская сочетала в себе все эти качества, причем отличалась твердым характером, в чем ему пришлось убедиться. Он даже подумывал, а не приволокнуться ли за ней, пока она переживает неверность мужа. Ее можно убедить, что долг платежом красен. Но он дорожил дружбой с Симоном и решил не рисковать. Еще он не хотел, чтобы клинки в ее глазах превратились в клинок в ее руке.
Читать дальше