Карин Монк - Пленник

– Не сомневаюсь, что в порядке, – перебила Женевьева. – Но если я подпишу, не читая, то, наверное, подам плохой пример. Всегда надо как можно внимательнее прочесть документ, а уж затем ставить свою подпись, понятно? – Она выразительно взглянула на Джека, потом принялась изучать контракт.

– Что, парень, сегодня у тебя удачный день, а?.. – Комендант Томсон попытался заполнить неловкую паузу, однако Джек промолчал.

Женевьева подняла голову и посмотрела на мальчика. Тот не отводил взгляда от открытой двери, ведущей в коридор. «Может, вспоминает надзирателя Симса? – подумала она. – Ведь этот негодяй… он мог бы забить его до смерти».

– Джек, когда тебя спрашивают, нужно отвечать, – сказала Женевьева.

Джек заморгал и в смущении пробормотал:

– Вы… что?

– Вежливые люди говорят не «что», а «простите», – поправила Женевьева.

Мальчик посмотрел на нее так, как смотрят на сумасшедших.

– О чем вы толкуете?

– Комендант Томсон с тобой разговаривал. Значит, ты должен был ответить, понимаешь?

– А что он мне сказал? – Джек даже не потрудился посмотреть на коменданта.

– Видишь ли… – Женевьева невольно вздохнула. – Он спросил, как ты себя чувствуешь и хочешь ли ты уйти отсюда вместе со мной. Ты ведь хочешь уйти со мной, не так ли?

Джек пожал плечами:

– Куда угодно, только бы не сидеть здесь, в этом дерьме.

Комендант вскинул брови и проворчал:

– Ах ты, неблагодарный маленький…

– Ты совершенно прав, Джек, – поспешила вмешаться Женевьева. – Да, конечно, лучше быть в любом другом месте, только не здесь. – Она улыбнулась и продолжила чтение контракта.

Джек пожал плечами и принялся от скуки постукивать носком рваного башмака по резной ножке кресла.

– Прекрати! Поцарапаешь! – прикрикнул на него Томсон.

– Это всего лишь стул. – Джек снова пожал плечами.

– Для тебя, может, просто стул, мерзавец! Но он из красного дерева, и он стоит больше, чем ты сможешь заработать честным трудом за всю свою жизнь!

Джек нахмурился и еще сильнее пнул ножку кресла.

– Джек, может, подождешь в коридоре? – сказала Женевьева. – Мы с комендантом скоро закончим.

Джек ухмыльнулся и, тотчас же выскочив за дверь, стал прохаживаться по коридору.

– Вы с ним еще намаетесь, попомните мое слово, – проворчал комендант Томсон. – Держу пари, он снова начнет воровать. Не пройдет и месяца, как опять окажется в тюрьме, вот так-то. Мисс Макфейл, рекомендую: вам следует сразу же занять твердую позицию и регулярно его наказывать, чтобы держать в повиновении.

– У меня нет привычки бить детей, – ответила Женевьева, поморщившись.

– Бог велит их наказывать, – возразил комендант. – В Библии сказано: «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его». Скажите парню без обиняков, что теперь он принадлежит вам. Если он доставит вам хоть каплю огорчений, присылайте его прямо ко мне.

– Что он украл?

– Простите…

– В своем письме вы упомянули, что мальчик осужден за воровство. Что он украл?

Томсон достал из кармана очки, водрузил их на нос и раскрыл лежавшую перед ним папку.

– Он проник в дом и украл одну пару ботинок, одно одеяло, один круг сыра и бутылку виски, вот… А потом его нашли спящим под этим одеялом в соседском каретном сарае. Виски и сыра уже не было, но украденные ботинки были на нем, и парень был мертвецки пьян. – Комендант посмотрел на Женевьеву поверх очков. – Вы ведь понимаете, что в этом деле не все ясно?

– Выходит, мальчик должен быть наказан за то, что он голодал и замерзал, – с горечью проговорила Женевьева.

– Мы живем в стране, где правит закон, мисс Макфейл. Что с нами было бы, если бы каждый, кто голоден и замерзает, мог запросто войти в чужой дом и забрать все, что захочется?

– Но ребенок не должен находиться в таком отчаянном положении. Нужны законы, которые защищали бы детей – чтобы им не приходилось воровать ради того, чтобы выжить.

– Он не голодал, пока был здесь, и не голодал бы в исправительной тюрьме, – заявил комендант Томсон. – Возьмете вы его или нет – арест был для него наилучшим выходом. Как и для всех таких же, как он. Мальчик сказал, что его родители умерли, сказал, что у него нет ни дома, ни родственников, которые могли бы его принять. А в исправительной тюрьме у него по крайней мере будет крыша над головой, одеяло и хоть какое-то питание.

– Дети не могут жить на хлебе и воде, и кража сыра и ботинок едва ли заслуживает того, чтобы ребенка заперли в холодной камере вместе с убийцей, – выпалила Женевьева. – А что касается наших исправительных заведений, то это ужасные места и совершенно не подходящие для детей. Если некоторым из них и удается выжить в таких условиях, то их ведь потом выбрасывают на улицу без денег и без каких-либо профессиональных навыков. Само собой разумеется, что это ведет их прямиком к воровству и прочим преступлениям.