Вирджиния Браун - Дикое сердце

Она сердито вытерла слезу, скатившуюся по ее пылающей щеке, ненавидя Джеймса Камерона и ненавидя Фелипе.

Дон Фелипе Леон-и-Альварес — человек, который намеренно предложил брак, чтобы получить две тысячи акров техасской земли и скот; человек, который играл с ее дядей, как с рыбой на крючке, чтобы добиться своей цели; человек, который стал сейчас — безвозвратно — ее мужем. Дон Фелипе. Загадка, мексиканский богач, считающий североамериканцев на ступень ниже себя.

Аманде вспоминались обрывки давних споров между Фелипе и Рафаэлем, несвязные слова и ощущения, хранившиеся в ее памяти долгие годы. Это никогда не происходило в присутствии их отца, потому что дон Луис не имел предубеждения к своим североамериканским соседям, как у многих людей его круга. Возможно, это было из-за красивой креольской девушки, на которой он женился, живой и веселой красавице из Нового Орлеана, матери Рафаэля. Фелипе так и не простил своему отцу повторного брака, и Аманда чувствовала, что все произошло бы точно также, даже если бы дон Луис женился на мексиканке. Сам факт, что дон Луис снова женился после смерти своей первой жены, явился горькой пилюлей для юного Фелипе, но то, что он женился на американке, оказалось невозможно проглотить. Настолько невозможно, размышляла Аманда, что он отказывался поверить в это. Bastardo [3]. Это испанское слово снова и снова выплевывал старший брат в сторону Рафаэля, и у Аманды вставало в памяти лицо мальчика со сжатыми от ярости губами; Фелипе уже тогда мастерски манипулировал людьми.

Аманда резко повернулась и начала беспокойно ходить по комнате; ее мысли метались в голове, словно листья в бурю. Огромное зеркало на стене отразило напряженное лицо незнакомки, и она остановилась, чтобы рассмотреть ее. Она ли это? Аманда подняла руку: ее пальцы, едва касаясь, скользили по высоким, покрытым румянцем скулам к слегка вздернутому носу и вниз, по полным губам, приоткрытым от возбуждения.

Ее называли красавицей и считали более изысканной, потому что она «училась в школе на востоке». Но лицо, серьезно смотревшее на нее широко раскрытыми голубыми глазами, по-прежнему хранило следы испуганного ребенка, которым она была когда-то. Теперь она уже не ребенок, а замужняя женщина: возможно, поэтому ей казалось, что лицо принадлежит незнакомке, а возможно, из-за непокорной гривы волос, обычно рассыпавшихся по плечам, когда она скакала на любимой лошади, — темных и тяжелых, в которых запутался солнечный свет и которые теперь аккуратно собраны на затылке в респектабельный пучок. Однако теперь ее глаза, в которых когда-то плясали искорки смеха и озорства, серьезно смотрели из-под темных ресниц.

Аманда медленно подняла руки и стала вынимать шпильки из волос, не обращая внимания на то, что замысловато украшенные перламутровые гребешки и шпильки падают на пол. Волосы привычно упали на плечи и спину, доставая до талии. Она запустила тонкие пальцы в густую гриву и распушила пряди в небрежном беспорядке вокруг лица. Уже лучше. Теперь лицо в зеркале больше походило на Аманду, на «растрепанного жеребенка», как шутливо называл ее отец, обнимая своими теплыми, любящими руками. Восемь лет прошло с тех пор, как Стивен и Луиза Камерон скоропостижно умерли от лихорадки, не оставив своей опечаленной дочери даже шанса попрощаться.

Невольные слезы покатились по лицу Аманды, и она направилась к своей одинокой постели, чтобы выплакаться. Ее хрупкое тело содрогалось от мучительных всхлипов. Она оплакивала своих умерших родителей, свой потерянный дом, направляясь в незнакомые места с человеком, которого не любила и которому не доверяла.

Наконец она села, шмыгая носом, и вытерла глаза тыльной стороной руки, раздраженно отбрасывая мокрые пряди волос с лица. Черт, где все ее кружевные платки теперь, когда они так нужны?

Взмах белой ткани перед лицом испугал ее, и, вскинув голову, она увидела стоящего около кровати дона Фелипе — он протягивал ей белоснежный носовой платок.

— У вас нет своего чистого носового платка? — спросил он немного скучающим, презрительным тоном. — Если вы собираетесь продолжать постоянно лить слезы, я бы посоветовал вам обзавестись значительным запасом.

Возмущенная его снисходительным тоном и безразличным выражением его темных глаз, Аманда хотела отказаться, но поняла, что это будет выглядеть смешно, и, пробормотав «спасибо», взяла платок. Она вытерла лицо и высморкалась, потом еще раз, стараясь растянуть время. Неужели он всегда выглядит таким элегантным и невозмутимым? Даже после всех этих долгих часов тряски по разбитым дорогам в пыльной, душной карете дон Фелипе сохранил холодный, безукоризненно опрятный вид.