Эйна Ли: Обретенная любовь

Сейчас он отдалился от нее, и его молчание было весьма выразительным. Наверное, он больше ничего не хотел от нее и оставался здесь только ради приличия.

Глотая чай, она наблюдала за движениями Адама у очага. Этот молодой человек, всю жизнь проживший со слугами, делал все без особых усилий, легко приспособившись к примитивным условиям и не проявляя какого-либо раздражения.

Болезненно воспринимая его сдержанность, Эви нарушила молчание:

— Адам, мне не хотелось бы говорить на эту тему, но, пожалуйста, расскажи о ребенке.

Адам склонился над котелком, помешивая мясо. Его спина напряглась, и он медленно выпрямился.

— Это была девочка.

Подбородок Эви дрогнул, но она сдержала слезы.

— Как долго она… она…

— Она родилась мертвой. Так и не открыла глаза. — Он повернулся к ней, и она увидела блеск влаги в глазах. — У нее были темные волосы, как у тебя.

— Или у тебя, — вставила Эви с дрожащей улыбкой. — Она была… обезображена?

— Нет, Эви. Она была великолепна. Думаю, у нее оказалось недостаточно крепкое сердечко. — Он замолчал, затем продолжил сдержанным тоном: — Я назвал ее Мэри Макгрегор Ролинз. — Он снова замолчал и проглотил ком, подкативший к горлу. — Она похоронена под большим дубом у реки, — тихо добавил он.

Сердце Эви было переполнено благодарностью за имя, которое Адам дал их ребенку. Ее фиалковые глаза засияли на бледном лице.

— Спасибо, Адам. — Длинные ресницы Эви опустились, скрывая охватившие ее чувства.

Весь день она то засыпала, то просыпалась, а Адам большую часть дня провел вне хижины, заготавливая дрова, наполняя бочки водой и делая различные мелкие дела, чтобы как-то занять себя.

Он поймал рыбу, и в этот вечер Эви даже немного поела. Разговоры были по-прежнему сдержанными:

Эви страдала от чувства вины и стыда, а его терзало раскаяние.

После еды Адам соорудил себе тюфяк около очага, а затем подошел к койке:

— Я хочу сменить тебе прокладку. — И он начал поднимать одеяло.

Эви выхватила его из рук Адама с обезумевшим выражением лица:

— Спасибо, я сама.

Адам не обратил внимания на ее протест и снова потянулся за одеялом.

— Ты еще слишком слаба, Эви.

— О Боже, Адам. Неужели ты не можешь позволить мне иметь чувство собственного достоинства? — недовольно произнесла она.

Адам выпрямился.

— Разве в этом заключается достоинство? — Для него ее вопрос не имел смысла.

Трагические события последних дней подействовали на них обоих подобно похоронному звону. В их отношениях возникла натянутость с того момента, когда она пришла в сознание.

— Ты, очевидно, не хочешь понять. — Эви смотрела на него с негодованием.

— Я понимаю все лучше тебя, Эви, — тихо сказал он. — Это не достоинство. Это скорее обиженное тщеславие. Ты считаешь нас любовниками, а не мужем и женой. А в семье всякое бывает — и болезнь, и грязь. Романтические иллюзии не всегда сочетаются с этим.

Пожалуй, Адам коснулся истины, и Эви мучительно наблюдала за тем, как он подошел к очагу и стал смотреть в огонь.

— Мне хотелось, чтобы я был рыцарем на белом коне, а ты — белокурой принцессой. Но в сказках герой не лжет, а принцесса не истекает кровью. — Он сел, опустив плечи. — Но какого черта я критикую тебя? Я тоже жил, словно в прекрасной сказке, Эви, — грустно сказал он. — Я думал, ты готова быть моей женой.

Адам снял сапоги и лег на спину. Наступила ночь. Они оба оставались вдали друг от друга под черным покрывалом печали.

На следующее утро они по-прежнему не разговаривали. Лишь обменивались односложными высказываниями в случае крайней необходимости. Каждый чувствовал себя ответственным за смерть Мэри Мак-грегор Ролинз. Каждый в отдельности размышлял о будущем: Адам решил предоставить Эви свободу, а Эви была уверена, что Адам больше не любит ее.

Связанные общим горем и тем не менее оторванные друг от друга непониманием, они не могли общаться.

Адам занялся домашними делами снаружи хижины, Эви стала осторожно подниматься: прошла по комнате и взяла с плиты чайник. Согревшись чаем, который сама приготовила, она села и долго наслаждалась теплом огня, а потом попыталась разобраться с тлеющими углями своей жизни.

Затем она подумала, что если оденется в свою собственную одежду, то ей станет легче. Эви решительно встала и медленно подошла к выстиранному и аккуратно сложенному белью. Она улыбнулась, подумав, есть ли что-то, чего не умеет делать Адам Ролинз.

В полдень Эви приготовила еду. Выглянув в окно, она увидела Адама, сидящего на валуне спиной к хижине. По-видимому, он был чем-то увлечен, склонив голову над кусочком дерева, лежащим у него на коленях.