Патриция Грассо - Мой милый ангел

– Чем именно?

– Могу научить вас так мошенничать в игре, что никто этого не заметит. – Она бросила оценивающий взгляд на его одежду. – Я вряд ли ошибусь, если замечу, что вы также переживаете не лучшие времена. И мне очень хотелось бы, чтобы вы запомнили все мои приемы до конца своей жизни. А пока я буду выплачивать вам двадцать процентов от каждого выигрыша, независимо от его величины.

Роберт некоторое время смотрел вдаль, обдумывая предложение. Потом отрывисто сказал:

– Пятьдесят процентов.

– Двадцать пять.

– Идет.

Анджелика встала:

– Мне надо взять карты и кости. Вы, конечно, останетесь ужинать?

– У меня назначена встреча на вечер. Но завтра утром я непременно вернусь.

– Понятно, – упавшим голосом сказала Анджелика, не в силах скрыть разочарования.

– Как вы посмотрите на то, чтобы закрепить нашу сделку печатью поцелуя? – неожиданно спросил Роберт.

Анджелика почувствовала, как ее щеки вспыхнули ярким румянцем, и опасливо оглянулась на окно:

– Но моя тетушка…

– Ваша тетушка нас не видит, – усмехнулся Роберт, сделав шаг к Анджелике.

Та, в свою очередь, отошла также на шаг и почувствовала спиной ствол дуба. Дальше отступать было некуда. Правда, ей и не хотелось этого.

Роберт подошел вплотную и наклонился. Глаза его были закрыты. Губы жадно впились в ее губы. Язык проскользнул между зубами и коснулся внутренней стороны десен. Он обхватил Анджелику и с силой привлек к широкой, мускулистой груди. Она застонала и прижалась к Роберту всем телом, еще не до конца понимая, что происходит. И так же бессознательно обвила обеими руками его шею. А он провел рукой по горлу девушки и тут же опустил ладонь в ложбинку между полушариями молодой, сильной груди. Анджелика снова чуть слышно застонала и прильнула к его губам.

– Обещайте мне, что сами больше не войдете в игорный дом и вообще забудете о всяких азартных играх! – прошептал Роберт.

– Обещаю, – также шепотом отозвалась Анджелика, вновь закрыв глаза в ожидании поцелуя.

– Тогда – до завтра, мой ангел!

Роберт покрыл поцелуями лицо Анджелики, повернулся и, подозвав свистом лошадь, вскочил в седло…

Анджелика долго смотрела ему вслед. Из этого своеобразного транса ее вывел знакомый голос тетушки Рокси, давно наблюдавшей эту сцену из окна:

– Браво, моя милая! Ты все очень хорошо проделала!

Анджелика слегка вскрикнула от неожиданности и густо покраснела от стыда.

О Господи! Этот загадочный человек поцеловал ее! Но что было самым неожиданным и ужасным, так это наслаждение, которое она получила! Более того, Анджелике вдруг безумно захотелось, чтобы Роберт поцеловал ее еще раз! Интересно, испытывали такое же наслаждение и другие женщины, которых он целовал? Или же она оказалась единственной?

Улыбка пробежала по губам Анджелики. Зачем создавать себе ненужную проблему? Когда он вернется, она просто сделает вид, будто между ними ничего не произошло. При этом Анджелика должна была признаться себе, что очень надеется на новый поцелуй…

– Не волнуйся, милая, – снова долетел из окна голосок тетушки Рокси. – Этот человек далеко не равнодушен к тебе!..

Он хотел поцеловать ее еще раз…

Сидя в абонированной семьей Кэмпбелл ложе Королевского оперного театра, Роберт непроизвольно улыбался течению собственных мыслей. Он никак не мог выбросить из головы Анджелику, страстно желая своего ангела с Примроуз-Хилл. Его не покидало воображаемое ощущение тесно прижатых друг к другу обнаженных тел и непреодолимое желание склонить Анджелику к плотской любви, заставив покориться всем его самым горячим желаниям.

Роберт улыбался, предвкушая удовольствие. Ведь многие его знакомые мужчины уже добились успехов в отношениях со своими возлюбленными, заставив их уступить.

– На сцене умирает женщина, – с укором прошептал ему на ухо герцог, – а ты чему-то улыбаешься!

Роберт с досадой посмотрел на отца. Он вообще предпочитал ходить в оперу один, дабы не отвлекаться на неизбежные лишние разговоры, разрушающие создаваемый музыкой душевный настрой. А в этот вечер надоедливость отца и невестки его особенно раздражала.

Не отрывая взгляда от сцены, Венеция наклонилась к Роберту и прошептала:

– Надеюсь, вы все-таки передумаете и поедете с нами к Рэндольфам. Там будут мой отец и брат.

В полутьме театральной ложи ее четко очерченный профиль показался Роберту почти совершенным. Невольно его взгляд опустился ниже, застыв на ложбинке между полуоголенными полушариями груди. Он тут же понял, что столь откровенная демонстрация прелестей предназначалась специально для него.