Жанна Монтегю: Укрощенная любовью

– Умоляем, сэр, расскажите же нам о ней! – воскликнула леди Чард. Когда она нетерпеливо наклонилась вперед, ее пышная грудь приподнялась над складками изысканного корсажа.

Подобно многим представительницам старшего поколения, она осуждала стремление современной молодежи носить, по ее мнению, нескромные платья, и придерживалась старомодного кринолина, который торчал со всех сторон ее располневшей талии, поддерживая ярды материала. Она одобрительно поглядела на Себастьяна, локоны ее несуразной прически подрагивали. По обе стороны от леди Чард сидели ее некрасивые пухленькие дочери: Джейн и Сара. Они с таким восхищением смотрели на него, что это вызывало отвращение у Беренис. Неужели они не понимали, как обманчива его красивая внешность и снисходительное обаяние? Она-то знала, кем он был в действительности – подлецом, оскорбившим ее!

– Будут ли истории о приключениях монсеньора графа подходящими для ушей молодых леди? – вмешалась Беренис, скрывая за безмятежным выражением лица желание очернить его любым возможным способом. – Насколько я знаю, Америка населена рабами, индейцами и преступниками, скрывающимися от правосудия.

Ее голос звучал с самым невинным благоразумием, но во взгляде, посланном Себастьяну, читалось предостережение.

Такое смелое высказывание вызвало реакцию замешательства и оцепенения за столом; некоторые засмеялись, решив, что она пошутила. Себастьян внимательно посмотрел на нее. Он сидел на стуле, расслабленно и непринужденно вытянув вперед длинные ноги. В смуглой, мускулистой руке он держал бокал вина.

– Она намного цивилизованнее, чем вы представляете себе, леди Беренис, – сказал он спокойно. – Я признаю, что огромные пространства пока еще не освоены, но города процветают. У нас даже проходят музыкальные концерты и ставятся спектакли. Конечно, были и беспорядки, борьба между поселенцами – война за Независимость – но это было давно. Это страна огромных возможностей, щедрая земля, изобилующая дичью и рыбой. Охота дает прекрасную возможность пополнять запасы продовольствия, а одним из главных источников моего дохода является торговля мехом.

– Охотник, ставящий капканы! – прокомментировала Беренис презрительно. Вино ударило ей в голову, и она уже не могла остановиться. В ее устах обычные слова превращались в оскорбление.

– Среди прочего, – сухо ответил Себастьян, поднося бокал ко рту и изучающе разглядывая Беренис поверх его края, – я владею тысячами акров леса, плантациями риса и табака, прекрасным домом, называемым Оквуд Холл, и особняком в Чарльстоне. Мне также принадлежит часть побережья – тихое место, известное как Мобби Коув. Там у меня тоже большое имение – разрозненные строения под названием Бакхорн-Хаус.

Это место я посещаю во время охоты. В общем, мы, колонисты, живем почти так же, как и дворянство здесь, в Англии. Особенно южане – они очень любят, когда их называют «знатью».

Леди Чард слушала восторженно, затем воскликнула:

– О, кое-что из этого мне известно, сэр! Моя сестра живет в Джорджтауне. Ее муж из прекрасной семьи – такая благородная кровь!

Они словно обсуждают породистых животных, мрачно подумала Беренис. Вскоре разговор перешел на более общие темы, но она сидела молча, занимаясь содержимым своей тарелки. Нервы ее натягивались, как струна, каждый раз, когда Себастьян говорил или двигался, и она украдкой бросала частые взгляды через стол – туда, где Перегрин ухаживал за своей тетей. В голубом фраке со сверкающими на манжетах фальшивыми бриллиантами, с улыбкой, играющей на губах, он выглядел учтивым, когда молча поднимал бокал за здоровье Беренис. Он едва заметно заговорщически подмигнул, и она скромно опустила глаза, разглядывая тарелку. При этом она не увидела выражения лица Себастьяна, ибо ничто не могло укрыться от его зоркого охотничьего взгляда. Когда он заметил близость между Беренис и Перегрином, черты его лица стали жесткими, словно высеченными из гранита.

Маркиз, между тем, был в прекрасном настроении. Он уже привязался к своему будущему зятю, одобряя его практический подход к торговле, его манеру поведения – уверенность без вульгарной наглости. Удовлетворенный этим выбором для своей дочери, он предпочел игнорировать надутые губы Беренис и наслаждаться компанией друзей. Здесь был его архитектор, словоохотливый итальянец с темпераментной речью и стремительными жестами, полный идей превращения Стреттон Корта в памятник для потомков. Рядом с ним сидела леди Чард, за ней – Дэмиан, прекрасный молодой отпрыск дома Россистеров. Высокий и стройный, он все еще выглядел по-мальчишески, но, судя по осанке и тембру голоса, обещал со временем стать мужественным и сильным. Дэмиан обладал необычайно приятной внешностью, хотя в нем не было и следа своеобразной красоты его сестры. И тем не менее, он был похож на нее – тот же нос, те же небесно-голубые глаза, такие же темно-каштановые волосы. Маркиз знал об их привязанности, о том, что они всегда поддерживали друг друга в самых безрассудных авантюрах.