Барбара Пирс - Грешники

Уже много поколений мужчин из рода Карлайлов были печально известны своими амурными похождениями и трагическими обстоятельствами смерти. За исключением своего отца, Файер не могла бы назвать другого представителя их фамилии, который благополучно встретил свой сороковой день рождения. Будучи ребенком, она постоянно волновалась, когда слышала, как слуги судачат о проклятии Солити. Однако ее отец перешагнул зловещий рубеж и до сих пор продолжал наслаждаться жизнью. Учитывая его выбор любовниц, это можно было бы считать настоящим чудом.

Голос лорда Стэндиша заставил Файер вернуться в настоящее.

– Я очень сожалею о том, что рассказал тебе о Джинни и Солити. Ты ни о чем другом теперь и не думаешь, – с укоризной в голосе произнес он.

– Даже если бы ты скрыл от меня, что герцог пригрел эту сучку, мне все равно доложили бы об их связи. Такой новостью со мной пожелал бы поделиться каждый, уверяю тебя, – ответила леди Хипгрейв, нежно целуя лорда Стэндиша.

В голосе графини звучала неприкрытая горечь. Файер посочувствовала бы этой даме, если бы та не поступила с ней столь подло. Подослать своего любовника к дочери герцога только ради того, чтобы отомстить за поруганное женское самолюбие! Значит, все, что говорил ей лорд Стэндиш, – это от начала и до конца наглая ложь! Ухаживания Тэтчера были продиктованы тайными мотивами, а в его отношении к ней не было даже намека на любовь. Файер приняла правду как данность, хотя боль от сознания собственного унижения, казалось, разрывала ей сердце. Она взяла себя в руки: сейчас ей как никогда потребуется здравый смысл. Траур по разбитым надеждам совершенно пи к чему, не так ли?

Задумавшись, Файер догадалась, о какой Джинни вел речь лорд Стэндиш, хотя эта дама носила имя леди Талемон. Она была па четыре года моложе леди Хипгрейв и отличалась амбициозностью и честолюбием. Ее выдали замуж за графа, когда девушке не исполнилось и шестнадцати. В девятнадцать она похоронила супруга. Положение вдовы обязывало молодую женщину соблюдать определенные приличия. Но уже спустя немного времени она забыла о скорби и решила воспользоваться своим титулом и деньгами. Превратившись в великосветскую даму, леди Талемон смело заигрывала с принцем и его приближенными. Правда, красота и смелость Джинни способствовали тому, что она нажила немало врагов, среди которых числилась и леди Хипгрейв.

Конечно, тот факт, что выбор герцога пал на достойную во всех отношениях молодую соперницу, уязвил самолюбие графини. И леди Хипгрейв, мстительная и хищная по натуре, тут же набросилась на добычу, которую посчитала самой слабой в роду Карлайлов. Однако леди просчиталась, так как Файер обладала и силой характера, и проницательным умом. Она могла нанести ответный удар, тем более что в подобной ситуации имела на это право.

Файер уже пришла в себя и не ощущала бессилия или растерянности. Напротив, она была готова к атаке. Ей хотелось разорвать свою обидчицу на куски. В отличие от других членов известного клана, юная Файер не позволяла себе испытывать иллюзии в отношении любовных приключений. И то, что лорду Стэндишу почти удалось растопить ее сердце, можно было бы поставить ему в заслугу. Теперь былые чувства к нему не вызывали у Файер ничего, кроме стыда. Девушка не знала, кого она презирала сейчас больше – этих двух заговорщиков, которые пытались погубить ее репутацию, или себя, проявившую непростительную наивность.

– Надо, чтобы скандал был громким и публичным, – пробормотала леди Хипгрейв.

Лорд Стэндиш, не сдержавшись, выругался.

– Боже мой, женщина! – с укором воскликнул он. – Ты ласкаешь меня в самых интимных местах прямо на глазах этих уродливых предков Мива, а думаешь совсем о другом. Какой публичности мы должны добиться, чтобы ты наконец позволила мне овладеть тобой?

– Я говорю не о нас, – смеясь, ответила графиня. – Я имела в виду эту цыпочку Карлайл. Было бы неплохо, если бы ты дал ей отставку при свидетелях. Я полагаю, эта дурочка по уши в тебя влюблена?

– Можешь не сомневаться, – самодовольно ухмыльнувшись, ответил Стэндиш.

Его слова, произнесенные столь уверенным тоном, словно нож, вонзились в сердце Файер. Тем временем Тэтчер еще выше задрал юбку графини и хвастливо продолжил:

– Мало кто может устоять против моих чар. – Графиня, выдержав его взгляд, тут же парировала:

– Я из числа тех, кто сумеет это сделать, дорогой мой.

– О, у меня есть козырь, который я еще не разыграл, Отилия. Моя милая Отилия, позволь мне убедить тебя в моей неотразимости.