Мелани Джексон: Красавица

Отрывок из письма, вероятно, сожженного и найденного за решеткой камина в комнате для гостей в Ормстед-Парке.

…Я скорее решусь броситься в объятия папистской церкви, чем стану терпеть позор и муку, согласившись на союз с человеком, до такой степени не соответствующим той спокойной и созерцательной жизни, которую я намерена вести.

Сэр, высказанное вами мнение о тех, кого я привыкла считать ярчайшими представителями Общества распространения идей нашей церкви и христианского вероучения, — циничное, безжалостное по содержанию и вдобавок ко всему чудовищно сформулированное. Я уж не говорю о ваших вульгарных связях с Вест-Индской торговой компанией и Обществом поддержки искусства, производства и торговли! Хотя общение с представителями низшего сословия факт настолько возмутительный сам по себе, что вы должны были бы денно и нощно упрекать себя за это. Все это, я повторяю, привело меня к мысли, что мы с вами никак не подходим друг другу. Ваш характер, и без того ужасный, стал еще хуже благодаря времени, проведенному вами за границей среди всякого отребья, — именно это сделало вас совершенно неприемлемым в качестве спутника жизни для любой достойной уважения женщины. Не говоря уже об обстоятельствах вашего появления на свет, которые иначе как прискорбными и назвать-то нельзя. Вряд ли я ошибусь, если скажу, что ваше изуродованное шрамом лицо является лишь отражением уродства вашей души.

Поэтому, думаю, вы не удивитесь, если я скажу, что не имею ни малейшего желания стать женой столь безбожного негодяя, как вы, сэр! В связи с этим я требую, чтобы вы немедленно переговорили с моим отцом и дали ему понять, что считаете нашу помолвку, на которой он настаивал, разорванной. А вам я могу сказать лишь одно — что с радостью предпочла бы самую мучительную смерть возможности оказаться в вашей постели…

Еще два часа назад, стоя перед зеркалом с задранным чуть ли не к самому потолку чисто выбритым подбородком и повязывая галстук, Стивен Кертон чувствовал себя несчастнейшим из смертных. Сказать по правде, у него на мгновение даже мелькнула мысль о том, что, может, лучше сразу сунуть голову в петлю вместо галстука да и затянуть покрепче, чтобы разом покончить с этим кошмаром. Однако прошло совсем немного времени, и терзавшие его мучительные мысли развеялись как дым. Не успел он занять свое место за роскошно сервированным столом в доме лорда Дункана, как меланхолия его исчезла без следа. Да и неудивительно — ведь за обедом присутствовала леди. Ну конечно, не совсем леди, спохватился он. Рассчитывать встретить в Ормстед-Парке настоящую леди было бы просто глупо.

Украдкой разглядывая в прорези черной маски ту, которую уже понемногу начинал считать своей добычей, он неожиданно ухмыльнулся. Конечно, за этим столом сидели и титулованные дамы, и женщины, кичившиеся своим благородным происхождением, только вот истинных леди среди них не было — все они как на подбор были шлюхами, хотя в жилах каждой текла голубая кровь.

А эта молодая девушка… о, она искусно играла роль юной, неопытной дебютантки — во всяком случае, пока длился обед и вокруг них было полным-полно любопытных глаз! Однако Стивену удалось перехватить направленный в его сторону весьма откровенный и недвусмысленный взгляд, и случилось это, едва он успел переступить порог гостиной. Таким взглядом женщина смотрит на мужчину, с которым она либо близка, либо… либо желает познакомиться поближе. А Стивен мог бы поклясться, что до этого дня они никогда не встречались.

Из-за своей холодности и сдержанных манер она скорее напоминала ему мраморную статую, но Стивен втайне надеялся, что в более интимной обстановке дама отбросит показную скромность и пылкость ее чувств окажется под стать ее красоте. К тому же ему самому было бы куда проще, если бы незнакомка перестала наконец играть утомительную и осточертевшую ему роль добродетельной женщины, которую только ценой невероятных усилий можно соблазнить решиться на то, о чем она давно втайне мечтает. Возможно, на чей-то взгляд, подобная стыдливость могла бы показаться весьма забавной и даже очаровательной, но сегодня вечером, когда на него с ближайшего канделябра, окончательно испортив не только его суп, но и костюм, капал воск оплывающих свечей, Стивен решил, что, пожалуй, на этот раз отдал бы предпочтение грубой прямоте.