Шанна Кэррол: Долгожданная встреча

Девушка, стоявшая перед зеркалом, никак не могла укротить непокорный локон. Она старательно выпрямляла его и прижимала к молочно-белому виску, но локон тут же снова завивался, точно пружинка. Надув губы, Карен топнула ногой и возмущенно отвернулась от зеркала.

– Ох, детка, даже не знаю, что с тобой делать! Твои мамочка с папочкой уж давно дожидаются тебя за столом. А ты ведь знаешь: твой папа не любит, когда его заставляют ждать. Ты уже привела себя в порядок, детка, и прекрасно выглядишь, так что поторопись.

Карен Хэмптон передернула плечами; ее изумрудно-зеленые глаза сверкали.

– Мне двадцать лет, и я давно уже не ребенок! – рассерженно воскликнула она. – Я и не подумаю поторапливаться, пока не удостоверюсь, что выгляжу… идеально! Вот так-то, Ретта!

Ретта покачала головой.

– Дорогая, нрав у тебя в точности как у твоего отца. Да уж… Вот только он намного опытнее тебя, так что я бы на твоем месте все же не мешкала. – Чернокожая женщина распахнула дверь спальни и замерла в ожидании; восклицания Карен не произвели на нее ни малейшего впечатления.

Бросившись к зеркалу, Карен схватила с туалетного столика маникюрные ножницы и одним движением отхватила непокорный локон. Потом, резко повернувшись, так что взметнулись пышные юбки, прошествовала мимо Ретты, не удостоив ее даже взглядом.

Девушка легким шагом прошла по коридору и стала спускаться по широкой парадной лестнице; одной рукой она касалась темных полированных перил, другой раскрывала и складывала веер. Спустившись вниз, Карен чуть задержалась у закрытых дверей столовой – родители о чем-то горячо спорили. Впрочем, она прекрасно знала, о чем шла речь; вот уже три дня отец с матерью спорили на эту тему. А предстояло всего-навсего решить, останутся ли они в Вашингтоне, где посол устраивал бал, или уедут в Нью-Йорк, где ждали дела. Приглашение на бал – великая честь, ведь пригласили только избранных, а потому Ианта, мать Карен, требовала, чтобы муж остался в Вашингтоне.

Два года назад восемнадцатилетняя Карен была поставлена перед необходимостью посещать светские приемы и балы, которые устраивались в столице едва ли не ежедневно. День за днем, вечер за вечером посещала она эти пышные празднества, но теперь, кажется, ее терпению пришел конец. Девушка с отвращением смотрела на тучных, жаждущих власти политиков, а бессмысленная болтовня их жен вызывала у нее скуку. Но более всего раздражали ее молодые франты – все на одно лицо, они с глубокомысленным видом кивали друг другу и заглядывали в глубокие вырезы женских нарядов. Впрочем, не лучше были и глупенькие, болтающие без умолку девушки, мечтающие только о том, как бы поскорее выйти замуж.

Карен же вовсе не стремилась к замужеству, но оказалась удачливее многих – ей удалось привлечь внимание Альфреда Рэндола Уитакера-второго. Об Альфреде мечтали все вашингтонские девицы, и в этом не было ничего удивительного: он был богат, красив, прекрасно воспитан, и, разумеется, его ждало блестящее будущее. Избалованный женским вниманием Альфред, однако же, был очарован зелеными глазами и золотистыми локонами Карен. Правда, теперь – они уже были обручены – игра им, похоже, наскучила. Во всяком случае, Карен прекрасно знала, что они обручились лишь от скуки. При этом она понимала: родители, с нетерпением ожидающие свадьбы, сделают ее жизнь невыносимой, если ей вдруг вздумается бросить Альфреда. Девушка вздохнула и, распахнув двери, вошла в столовую.

В этот момент Баррет Хэмптон поднялся и выпустил в жену последнюю стрелу:

– У вас довольно странные представления о жизни, моя дорогая! Уверяю вас, власть опирается на тех, кто, имея деньги, знает им цену, а не на тех, кто демонстрирует на балах свои драгоценности. – Баррет повернулся к двери и пошел навстречу дочери. – Добрый вечер, Карен. Я рад, что ты…

– Карен, дорогая, – перебила мужа Ианта, – ты замечательно выглядишь. – Губы Ианты растянулись в улыбке. – Я очень рада, что мы купили это платье. Она очаровательна, верно, Баррет?

Баррет утвердительно кивнул:

– Совершенно верно, моя дочь – красавица.

– Вы смущаете меня, сэр, – улыбнулась Карен, делая реверанс.

– Неужели? – Как ни странно, Баррет чувствовал себя неловко в присутствии дочери; он не мог не заметить глубокое декольте Карен и ее налитые груди.

Черт возьми, он не должен это замечать! Баррет Хэмптон вдруг почувствовал, что заливается краской.