Эдна О`Брайен: Деревенские девчонки

– Дорогая, я ведь всё-таки сделан не из стали, – сказал он, встал и поднял свои брюки. Когда я тоже поднялась, чтобы привести в порядок одежду, он ласково погладил меня по спине и ниже, и я поняла, что наша неделя с ним будет чудесна.

– Я сейчас сделаю тебе чашку чая, – сказала я после того, как мы оделись, и он причесал волосы моим гребнем.

Мы на цыпочках пробрались на кухню. Я зажгла газ и бесшумно пополнила чайник водой. Холодильник был заперт на ключ из-за привычки Германа есть по ночам, но я нашла несколько старых печений в забытой банке, Они уже зачерствели, но мы их съели. Выпив чаю, он ушёл. Была пятница, так что ему предстояла долгая поездка по деревенским дорогам. В рабочие дни недели он обычно ночевал в гостинице мужского клуба.

Я провожала его, стоя в дверях дома. Он опустил стекло машины и помахал мне на прощание рукой. Потом включил мотор и совершенно неслышно отъехал от дома. Я вошла в дом, поставила мою орхидею в чашку с водой и отнесла её в свою комнату, поставив на оранжевую тумбочку рядом с кроватью. Я была слишком счастлива, чтобы сразу лечь спать.

Появились несколько человек рабочих и обрезали ветви деревьев, которые нависали над тротуаром. Они не оставили ничего, только крупные толстые сучья, которые выглядели достаточно странно. Ветки с уже распустившимися листочками, а также с почками, исчезли. Время для обрезки было выбрано совершенно неудачно, и я абсолютно не могла понять, почему они делают это сейчас, разве что жильцы домов пожаловались, что разросшиеся ветви закрывают свет в их дома.

Но я была так счастлива, что едва обратила внимание на деревья. Мы собирались уехать вдвоём за границу. Мы договорились, что он вылетит самолётом в Лондон, а я полечу за ним следующим рейсом. Он считал, что так будет лучше, на случай, если кто-нибудь заметит нас в аэропорту.

Итак, я купалась в счастье, он тоже был счастлив. Часами сидя в гостиной, я вглядывалась в его лицо, в его несколько костлявое аскетическое лицо, на котором всегда хорошо читались мысли, а глаза отливали янтарём, потому что настольная лампа была прикрыта жёлтым абажуром. Несколько раз я ставила в гостиную электрический камин и всё время боялась, что Джоанна наверху учует его.

– Ты знаешь, что беспокоит меня? – сказал как-то он, беря мои руки и поглаживая их.

– Твоё низкое кровяное давление или, может быть, твой возраст? – спросила я, улыбнувшись.

– Нет, – ответил он и шутливо шлёпнул меня по щеке.

– Тогда что же?

– Наше возвращение. По отдельности.

Но я об этом не думала. Я думала только о нашем отъезде.

– Ты когда-нибудь бывал там раньше? – немного нервничая, спросила я.

– Не спрашивай меня об этом. – Он слегка нахмурился. Его лоб был изжелта-белого цвета, как будто у него под кожей текла не кровь, а лимонный сок.

– Но почему нет?

– Поверь, это не имеет смысла. Если я отвечу «да», тебе будет только неприятно.

Но мне уже было неприятно. Ни один человек не принадлежал ему полностью. Он был слишком отстранён от всех.

– Я встречу тебя, как только ты сойдёшь с трапа самолёта, – сказал он. Потом он достал карманный календарь, и мы попытались договориться о времени. Для этого я должна была даже удалиться в свою комнату, чтобы подумать; далеко не каждая неделя устраивала меня, но я не могла думать, когда его руки обнимали меня. В конце концов мы договорились о времени, и он сделал пометку карандашом с своём календарике.

В последующие за этим дни я думала только об этом. Когда я умывалась утром, я выбирала мыло, которое должно было ему понравиться; а когда я взвешивала сахар в магазинчике, я напевала про себя. Я подарила мальчишкам три куска ячменного сахара и купила Вилли галстук-бабочку для его новой выходной рубашки. Идя по улице, я теперь всё время разговаривала сама с собой. Пускаясь в долгие воображаемые разговоры с ним, я улыбалась каждому прохожему, помогала старушке перейти улицу и флиртовала с кондуктором автобуса.

Передо мной стояло несколько новых для меня проблем. Мне надо было взять в магазине неделю отпуска. Уговорить мистера Бёрнса было нетрудно, но заспанные глазки миссис Бёрнс могли бы прочитать мои истинные намерения.

Ещё я перестала посещать воскресные службы в церкви и ходить на исповедь. Но самым страшным оказалось то, что у меня не было необходимого в таких случаях нижнего белья. Мне нужна была голубая развевающаяся прозрачная ночная сорочка. Для того, чтобы мы могли пройтись в круге вальса, прежде чем лечь в постель. Сказать по правде, я всегда была готова увильнуть от всамделишной постели.