Жюльетта Бенцони - Фаворитка императора

– Об этом не может быть и речи! – нетерпеливо воскликнула Марианна. – Скажите этому человеку прежде всего, что я не вхожу в состав постоянной труппы Комической Оперы. Я только участница представления в зале Фейдо.

– Это ему хорошо известно, – вздохнул Аркадиус, – тем более что поступили и другие предложения и он знает об этом. Пикар хотел бы видеть вас в Опере, в знаменитых «Бардах», которые так нравятся Императору, а Спонтини, в свою очередь, ссылаясь на ваше итальянское происхождение, настойчиво просит выступить с итальянцами в «Севильском цирюльнике» Паэзиелло. Наконец, в салонах…

– Хватит! – раздраженно оборвала Марианна. – Сейчас я и слышать не хочу разговоры о театре. Я не в состоянии заниматься постоянной работой… и в дальнейшем ограничусь, пожалуй, только концертами.

– Мне кажется, – вмешалась Фортюнэ, – лучше оставить ее в покое. Она до того издергана…

Она встала, сердечно обняла подругу, затем добавила:

– Ты в самом деле не хочешь прийти ко мне сегодня вечером? Уврар приведет женщин и несколько интересных мужчин.

– Право же, нет! Кроме тебя, я не хочу никого видеть, особенно людей веселых. Будь здорова!

В то время как Аркадиус провожал м-м Гамелен до кареты, Марианна бросила на пол подушку и, устало вздохнув, села на нее против огня. Ее знобило. Может быть, представляясь больной, она и в самом деле заболела? Но нет, это только ее сердце, угнетенное сомнениями, беспокойством и ревностью, было больным. Снаружи наступала ночь, холодная и дождливая, настолько соответствовавшая ее настроению, что она даже с каким-то удовлетворением смотрела на темневшие из-за золоченых занавесей окна. Какой смысл говорить с нею о работе? Подобно птицам, она могла по-настоящему петь только с легким сердцем. Кроме того, она не имела желания попасть в тесные, зачастую очень жесткие рамки оперного персонажа. Да и, может быть, у нее не окажется подлинного актерского призвания? Сделанные предложения не прельщали ее… хотя, возможно, одно отсутствие любимого человека вызывало у нее отвращение ко всему.

Теперь ее взгляд поднялся к большому портрету над камином, и снова молодая женщина ощутила озноб. В темных глазах изящного офицера ей вдруг почудилась какая-то ирония, окрашенная презрительной жалостью к сидящему у его ног разочарованному существу. В теплом свете свечей маркиз д'Ассельна, казалось, вырастал из туманной глубины холста, чтобы пристыдить дочь за то, что она недостойна его, впрочем, как и самой себя. И такой явственной была речь портрета, что Марианна покраснела. Словно против своей воли молодая женщина прошептала:

– Вы не сможете понять! Ваша любовь была для вас такой естественной, что разлучившая вас смерть показалась, без сомнения, логическим продолжением и даже воплощением этой любви в более превосходной форме. Я же…

Легкие шаги Аркадиуса по ковру прервали защитительную речь Марианны. Несколько мгновений он созерцал молодую женщину, черным бархатным пятном выделявшуюся на сияющем убранстве салона, может быть, более очаровательную в своей меланхолии, чем в блеске радости. Близость огня придала ее щекам теплую окраску и зажгла золотые отражения в зеленых глазах.

– Никогда не следует оглядываться назад, – сказал он тихо, – и советоваться с прошлым. Ваше царство – будущее.

Он быстро подошел к секретеру, взял принесенное им письмо и протянул его Марианне.

– Вы должны прочитать хотя бы это! Когда я пришел, его передал вашему портье до самых глаз забрызганный грязью курьер, утверждавший, что оно срочное… Курьер, который должен был совершить длинный переход в плохую погоду.

Сердце Марианны пропустило один удар. Может быть, наконец это новости из Компьена? Схватив конверт, она посмотрела на написанный незнакомым почерком адрес, затем на черную печать без всякого рисунка. Нервным движением она сломала ее и развернула лист, на котором находилось несколько строк без подписи:

«Горячий поклонник синьорины Марии-Стэллы будет вне себя от радости, если она согласится встретиться с ним в этот вторник, двадцать седьмого, в замке Де-Брен-сюр-Вель, глубокой ночью. Местность называется Ляфоли [3], и это полностью соответствует просьбе того, кто будет ждать. Осторожность и сдержанность…»

Текст казался странным, свидание – еще больше. Не говоря ни слова, Марианна протянула письмо Аркадиусу. Она следила, как он пробежал глазами по строчкам, затем удивленно поднял брови.

– Любопытно, – сказал он. – Но, взвесив все, абсолютно ясно.