Моника Маккарти - Властный зов страсти

Ее аромат, ее вкус, нежные губы под его губами… Напряжение, копившееся в нем, разрешилось, и по его телу начал медленно разливаться жар. Его возбуждение стало явным и ощутимым, когда он вплотную прижался к ней. Он так долго ждал этой минуты!

На этот раз Лахлан решил не отступать. Он не был склонен к нежному воркованию и длительному ухаживанию. Его губы ласкали рот Флоры, и он ощущал свою власть над ней. Продолжая целовать ее со всей первобытной жадностью и страстью, он привлек ее ближе…

Ему казалось, что тело Флоры плавится в его объятиях. Она приоткрыла рот и позволила его языку проникнуть внутрь. Ее тихие нежные стоны наслаждения сводили его с ума: Лахлан будто падал в нее, целуя ее все отчаяннее, пытаясь умерить терзавший его голод. Его язык глубоко проник в ее рот, лаская, дразня, пожирая, пока их языки не сплелись и она не начала отвечать на его ласки.

Их поцелуи были жаркими, влажными и откровенно плотскими: именно такими, каких он желал. Лахлан предвидел, что так и будет, но не представлял, сколь сильные чувства возбуждала в нем эта девушка. Это были незнакомые чувства – обладания и власти, нежности и томления.

Он не мог ею насытиться. Его губы скользили по ее губам, подбородку, шее. Он ощущал на вкус каждый дюйм ее тела, каждый дюйм ее пылающей кожи.

Между тем Флора застыла в его объятиях, отдавая себя в его власть. Ее руки ласкали его плечи, блуждали по спине, она изучала его, сжимала в объятиях. Ее поцелуи казались сладостными, невинными и одновременно страстными, однако Лахлан жаждал большего. Его рука оказалась на ее груди и легонько сжала ее. У Флоры были восхитительные груди, но прикрывавшая их ткань корсажа по-прежнему оставалась досадным препятствием, тогда как Лахлану хотелось ощутить нежную и сладостную тяжесть нагой плоти.

Его большой палец стал ласкать отвердевший сосок, и Флора застонала, выгибаясь под его ласками. Это было уже слишком и в то же время явно недостаточно.

Рука Лахлана скользнула под ее ягодицы, он приподнял ее, продолжая прижимать к себе. Возбуждение было столь велико, что Флора ощущала каменную твердь его органа, вплотную прижатого к ней, отчего колени ее ослабли и подогнулись.

Когда Флора прижалась к нему, тело ее словно расплавилось в его объятиях, и Лахлан почувствовал, что в эту минуту она может от него добиться чего угодно. Одним поцелуем эта девушка могла повергнуть его на колени.

Проклятие! С ворчанием он вырвался из ее объятий, хотя его тело отчаянно противилось этому. Никогда еще Лахлан не сознавал, что находится в подобной опасности.

– Чего ты хочешь от меня? – спросил он хрипло и тут же пожалел, что позволил себе задать вопрос.

– Я… – пробормотала Флора, изумленная тем, что их обоих обожгло это пламя и что она так легко сдалась. Ее глаза широко раскрылись. – Не знаю.

Это произошло. Ему удалось пробить броню ее сопротивления. Она его желает! Он выиграл. Однако Лахлан не чувствовал себя победителем, напротив, он ощущал себя побежденным.

Повернувшись, Флора поспешила назад, к башне, но Лахлан успел увидеть выражение ее лица. Правда, которая ей открылась, потрясла и ужаснула ее. Она желала его так же сильно, как он ее, с такой же отчаянной страстью, и отрицать это было бы невозможно.

Лахлан хотел преподать ей урок, но ему самому следовало бы опасаться. Использовав против нее силу, он сам оказался захваченным страстью.

– Постой! – Окрик Лахлана остановил Флору, но она не обернулась. – Если ты сделаешь мне подобное предложение еще раз, я не стану отказываться.

– Ты наступил мне на палец, увалень!

Флора подавила улыбку: ярость на лице Джилли выглядела комично. Бедный Мердок! Ей стоило большого труда заманить его сюда, а теперь Джилли свела на нет все ее отчаянные усилия.

– Я вас предупреждал, миледи! – со смехом воскликнул Мердок. – Придворные танцы не для воинов.

Заметив, что Флора нахмурилась, он тут же замолчал.

Насмотревшись на прошлой неделе на танец мечей, Флора была склонна с ним согласиться, но девушкам предстояло появиться при дворе, и их следовало научить танцевать должным образом. Вот почему Флора собрала вместе волынщика, Джилли, Мэри и Мердока, чтобы дать им урок танцев. Мэри нуждалась в некотором поощрении, и сейчас она с трудом подавила смешок, видя перепалку сестры с Мердоком.

Хотя Флора дала себе слово не ввязываться в дела в Дримнине, искушение оказалось выше ее сил: она не могла бездействовать в то время, как вокруг творились вопиющие вещи, требовавшие ее внимания. В дополнение к танцам она принялась учить девушек читать и писать по-шотландски и немного по-латыни. Самым дерзким и почти невыполнимым в ее плане было то, что она не могла найти во всей башне материала для занятий, а имевшиеся в наличии книги оказались разрозненными и не были собраны в библиотеку. Поэтому Флора взяла на себя смелость использовать для занятий кабинет лэрда, расположенный позади главного зала.