Дмитрий Суслин: Роза в цепях

Все происходило бесшумно, не было слышно даже плеска воды, когда в нее входили весла. Лодка быстро приближалась, очень скоро ее нос зашуршал о прибрежный песок. Один человек остался в лодке, остальные тихими, крадущимися шагами поспешили к спящим, ничего не подозревающим детям: У двоих в руках было по мотку толстой веревки. Они быстро окружили с трех сторон спящих и по бесшумной команде одного из моряков бросились на детей.

Девочка проснулась, когда чьи-то грубые и сильные руки крепко схватили ее и, тут же стали вязать веревкой. Она попыталась крикнуть, позвать на помощь, но ей сунули в рот веревку — толстую и противную. Через несколько мгновений девочка была связана по рукам и ногам. Она видела, как двое страшных людей со злыми лицами то же самое сделали с Пелием. Мальчик пытался сопротивляться, он дергался и извивался, стараясь укусить и поцарапать похитителей, но что он мог сделать против двух крепких мужчин. Очень скоро он был скручен и связан точно так же, как Актис и лишь молча плакал от ненависти и бессилия перед врагами. Девочка тоже плакала, глотая слезы и всхлипывая, сжимая зубами веревку, впившуюся ей в рот и не дававшую ни кричать, ни говорить. Она плакала от страха и ужаса, не понимая, что происходит.

Связав детей, пираты в полном молчании понесли их к лодке. Они кинули похищенных пленников на ее дно, уже слегка залитое водой, и отчалили от берега. Морские разбойники заботились о тишине и старались, как можно осторожнее грести веслами. Гребли уверенно и слаженно. Лодка быстро неслась к качающемуся на волнах кораблю.

Дети лежали на дне лодки. Им было тесно и больно от врезавшихся в тело пут. Актис была в состоянии шока и уже мало что соображала. Она лишь плакала, и ее горячие слезы ручьями лились на лицо Пелия, сильно отличаясь от прохладных брызг, которые пираты изредка поднимали веслами.

Пелий корчился в безнадежной попытке освободиться, в глазах его застыли ненависть и горе. Ведь он уже большой и прекрасно знает о том, как пираты похищают людей с пустынных берегов. Как он мог допустить такую беспечность? Он извивался и этим лишь веселил пиратов. Девочка лежала неподвижно, а ее глаза выражали такой ужас, какой бывает у маленького зверька, когда его ловит хищник.

Очень скоро нос лодки стукнулся о корму корабля. Прибывших приветствовала вся команда. Детей, словно мешки с зерном, подняли на корабль. Речь была незнакома. И Актис с Пелием не понимали языка, на котором разговаривали вокруг них люди.

Заскрипела мачта — это матросы подняли парус, который, шумно вздохнув, тут же наполнился ветром. Корабль, набирая скорость, отправился в дальнейший путь. Матросы, осмотрев добычу, занялись своими обязанностями и не обращали внимания на несчастных детей. Для них это было вполне обычным явлением — сколько таких жертв повидали на этом корабле за многие годы!

Полоска лесбийского берега становилась все тоньше и тоньше. Его зеленые берега медленно таяли на горизонте, а бедные дети даже не могли видеть, как исчезает и тонет в синем море их родина, которая даже не может крикнуть им на прощание слово надежды на их родном эолийском наречии. Они лежали, связанные на днище корабля у кормы, и видели только небо да заходящее на западе солнце, навстречу которому, наполнив гудящий на ветру парус, мчался корабль, похитивший мальчика и девочку, навсегда отнявший у них свободу.

…Прошло уже много времени, а Актис с Пелием еще не вернулись с Белого Склона. Мать девочки заволновалась. Тревога за детей камнем легла на ее сердце. Выйдя на порог хижины, женщина посмотрела в ту сторону, куда утром ушла Актис, надеясь увидеть дочь, возвращающуюся вместе с Пелием и козлятами. На тропинке она заметила жену Кастора, которая несла охапку хвороста для очага. Окликнув ее, мать Актис поинтересовалась, ходила ли та на Белый Склон, и, получив отрицательный ответ, вновь вошла в дом.

В углу хижины лежал мешок, в который обычно набирали траву для скотины. Схватив его, женщина вышла из дома, и направилась на то место, где ребята должны были пасти козлят.

Солнце опускалось к горизонту, окрашивая небо и редкие облака розовым цветом. В воздухе уже не ощущалось той испепеляющей жары, что была днем. Цикады, певшие свою вечную мелодию, постепенно стихали.

Мать Актис сначала шла не спеша, по тропинке, но потом, словно почувствовала несчастье, прибавила шаг. Какая-то невидимая сила влекла женщину вперед. Внизу, у подножия склона, послышалось блеяние козлят. Странно, но оттуда не доносилось веселых детских голосов, было не слышно неудержимого смеха ребят. Женщина выбежала на то место, где резвились козлята. Актис и Пелия здесь не было. Мать с беспокойством обошла поляну, безуспешно окликая детей. Даже эхо молчаливо сидело где-то в своем темном и сыром гроте, не желая своим отзвуками подбодрить и успокоить женщину. Вспомнив, что ребята часто спускались к морю, мать девочки, придерживая растрепавшиеся по лицу волосы, поспешила к владениям Нептуна.