Кэт Мартин: Благородное сердце

– Это он! – почти вскрикнула Кори. – Давай подойдем поближе.

Это был точно он – тот, о ком говорил отец Кристы. Он стоял в клетке, и, за исключением набедренной повязки из шкуры животного, на нем не было одежды. Он тряс прутья, словно помешанный, подстрекаемый (Криста видела это) крепким человеком со шрамом во всю щеку, у которого в руках был длинный шест.

Человек в клетке был скован по рукам и ногам, он кричал и неистовствовал.

Но в нем было не семь футов роста. Да и густой светлой шестью он не оброс. Его длинные лохматые светлые волосы свисали ниже широких плеч, а нечесаная борода лежала на груди, перевитой рельефными мышцами. Сильные мускулы вздымались на его бедрах и руках, а глаза…

Даже издалека Криста видела жгучую ненависть, горевшую в невообразимо синих глубинах его глаз.

– Господи, – изумленно выдохнула Кори. – Надо подойти.

Не отрывая глаз от человека в клетке, Криста двинулась, побуждаемая Кори, в первые ряды. У нее сдавило сердце от жалости – даже самый закоренелый преступник не заслуживал подобного обращения.

Палка снова ткнула Лейфа в ребра. Он схватился за железные прутья и зарычал, зная, что если не сделает этого, на теле появится новая отметина от палки. Шрамы были у него на ногах и руках, на спине, на запястьях и лодыжках от оков, которые он был вынужден носить.

Не обращая внимания на рев толпы, собравшейся перед клеткой, на людей, показывавших пальцами и корчивших рожи, он взглянул на изящное создание, которое проникло к нему между прутьями. Это существо люди называли обезьяной. Лейф называл его Альфином – маленьким эльфом. Это был его единственный друг, и он очень дорожил этой дружбой.

Лейф разговаривал с обезьяной так, будто она могла понять его, он говорил ей, что однажды найдет способ выбраться из клетки, освободится от оков, делавших его бессильным против тюремщиков. Однажды он заберет у жирного Снивли палку и основательно пройдется по его хребту.

Обезьяна закричала, запрыгала, когда Снивли снова принялся вгонять Лейфа в ярость. Толпа заревела, отхлынула от клетки, начала понемногу рассеиваться. Люди увидели то, ради чего пришли, – дикаря в клетке. Когда он снова поднял голову, остались всего две женщины. Одна – рыжеволосая невысокая симпатичная, хотя и не из тех, что ему нравились – слишком она походила на ребенка. Другая, блондинка, была высокой, роскошной, созревшей для мужских объятий, с кожей кремового цвета и губами, созданными для страсти. Лейф ощутил напряжение в паху. Было приятно сознавать, что как тюремщики ни пытались, они не сломили его. Хорошо знать, что он все еще мужчина.

Он усмехнулся обезьяне:

– Вот женщина… настоящая женщина. Она могла бы воспламенить кровь одним взглядом этих чудесных зеленых глаз.

Альфин отозвался, будто понял. Блондинка сказала что-то другой женщине, повернулась и направилась прочь. Лейф видел, как налетел ветерок и сдул с нее шляпу. На плечах лежали пряди густых золотистых волос, сиявших на солнце. Она нагнулась за шляпой, и, несмотря на свободный наряд, скрывавший прелести, Лейф мог бы сказать, что у нее очень тонкая талия и полноватые бедра.

– Видишь, Альф. Вот женщина, созданная для наслаждения. Если бы не клетка, я бы задал ей скачку, которую она еще долго вспоминала бы, скачку, которая доставила бы удовольствие нам обоим.

Ухмылка исчезла с его лица, когда блондинка повернулась к нему. Щеки ее пылали, зеленые глаза горели. Лейф невольно отступил от прутьев.

– Как вы смеете!

Несколько секунд он стоял неподвижно, недоумевая, как эта женщина могла его услышать.

– Вы – грубое вульгарное животное! И как я могла думать, что вас надо пожалеть. Ах, как я ошиблась!

Она взглянула на него, и взгляд этот был еще свирепее того, каким он пугал толпу. Женщина повернулась и направилась обратно к подруге, прежде чем Лейф осознал, что она говорила с ним на его родном языке.

– Подождите! – крикнул он вдогонку. – Не уходите! Не уходите! Простите меня. Я не знал, что вы меня понимаете. Я не хотел оскорбить вас. Клянусь, я никогда не оскорбил бы женщину!

Блондинка подняла голову, но продолжала идти, а подруга нагоняла ее.

– Пожалуйста, умоляю! Мне нужна ваша помощь.

В горле образовался комок. Каждый день приближал его к помешательству; он смутно предположил, не случилось ли это.

– Заклинаю вас, вернитесь, пожалуйста. Умоляю. – Он замолчал на секунду. – Вы – моя… единственная надежда.

Она остановилась и продолжала стоять спиной к нему несколько долгих мгновений. Потом она повернулась и направилась обратно к клетке. Он не сошел с ума; она и правда поняла его. Лейф не чувствовал своих слез, пока не моргнул, и они оросили тяжелую щетину на щеках, превратившуюся в бороду.