Джулия Лонг - Опасные удовольствия

«Сын за сына», – подумал Айзая. Во всем этом была какая-то мрачная поэзия.

Когда священник извел осужденных своими проповедями, Колина и Плохого Джека повели снимать кандалы.

Потом настало время связать их для казни.

Колин покорно передал палачу шиллинг, традиционная небольшая взятка должна была гарантировать, что запястья будут связаны чуточку слабее и что приговоренный умрет быстрой смертью. Что означало, что палачу потребуется как следует дернуть Колина за ноги, когда его повесят. Только Богу известно, что это усилие стоит один шиллинг.

Порыв душевного волнения внезапно всколыхнул память. Воспоминания о графинях и скачках, о войне и дуэлях, о любовных отношениях и ухаживаниях натыкались друг на друга, когда палач завел его руки за спину и обмотал веревками локти, близко сводя их друг к другу, пока они не сложились у него за спиной, как крылья.

Колин посмотрел на бесконечный, но все же имеющий предел лестничный пролет, ведущий к двери и к виселице, и в последний раз соприкоснулся кончиками пальцев обеих рук. Он представил, что прикасается к щеке Луизы.

Второй веревкой палач не очень сильно связал его запястья и наклонился вперед, чтобы еще раз подтянуть веревки на локтях. Колин почувствовал на своем затылке горячее дыхание и понял, что от палача пахнет кофе и копченой рыбой.

Затем послышались его слова:

– Около пятого стражника… споткнись и падай.

Слова проникли сквозь оцепенение, в которое Колин, сам того не понимая, впал, и он едва не возмутился этим вмешательством, потому что ощущал теперь болезненную настороженность.

«Около пятого стражника споткнись и падай». По ту сторону лестницы, ведущей из тюрьмы к двери должников, был Центральный уголовный суд Олд-Бейли, эшафот, тысячи ожидающих англичан и вечность. «Или что-то в этом роде», – думал Колин. Он не успел ничего обдумать, как палач подтолкнул его к лестнице. Ноги не слушались Колина, словно невидимые кандалы мешали ему идти. Казалось, время обрело вязкость. Он проталкивался сквозь него как медленный пловец, глядя на эту бесконечную, но все же имеющую свой предел лестницу, затем поднимаясь по ней и мучительно преодолевая каждую ступеньку.

Он почти добрался до самого верха, когда услышал низкий гул.

На долю секунды в этом звуке ему послышался шум моря, который можно услышать, только если очень тихо стоять на краю Пеннироял-Грин.

Через мгновение Колин понял, что это гудят голоса тысяч людей, которые столпились там за дверью, чтобы увидеть его казнь.

Еще два шага, и они миновали дверь должников и оказались на эшафоте.

Колин глотнул свежего воздуха и увидел солнечный свет. Он моргнул и закрыл глаза, защищаясь от слепящего солнца. Но потом заставил себя их открыть.

Толпа увидела его и взорвалась ликующими криками и возгласами одобрения. Море людских лиц было повернуто в его сторону, все они распевали песни о нем, произнося его имя. Для него были надеты все эти воскресные пышные наряды и создано праздничное настроение.

Колин слегка поклонился. Песни умолкли, возгласы одобрения переросли в рев.

Внизу блестели на солнце наконечники штыков и копий в руках у солдат, выстроившихся вдоль эшафота, чтобы держать под контролем беснующуюся толпу. Стражники.

«Около пятого стражника споткнись и падай». Ему и раньше приходилось в жизни считать. Считать, прежде чем выстрелят дуэльные пистолеты. Считать перед состязаниями по ходьбе и скачками. Мысленно считать, чтобы не взорваться раньше времени, когда рядом с ним в постели прекрасная женщина.

Но ему никогда не приходилось вести подобного счета.

И пока толпа визжала «Снимите шляпы!» тем счастливчикам, которые оказались близко к виселице, Колин стал считать наконечники штыков. Пока он шел, он слышал, как толпа на разные голоса распевала его имя. Он прошаркал мимо первого стражника. Ему казалось, что ноги по-прежнему существуют отдельно от тела и только какая-то внешняя сила толкнула его вперед мимо второго стражника.

– Колин! – послышался визгливый женский голос. – Храни тебя Бог, парень!

Колин поравнялся с третьим охранником. Тот повернулся и бросил на него безразличный взгляд. В ямочке у него на щеке Колин заметил родинку.

Теперь он совсем не слышал толпы и не видел ее. Он слышал только цифры и то, как пульсирует у него в ушах кровь, нагнетаемая бешеным ритмом ударов сердца.

Штык четвертого стражника блеснул на солнце ярким огнем и на мгновение ослепил Колина. Он остановился и перевел дыхание. Потом шагнул в пятому стражнику, зацепился мыском, споткнулся и упал на одно колено.