Патриция Гэфни: Роковое сходство

Поэтому Анне пришлось скрепя сердце согласиться на участие в бракосочетании Нила Вогана, одного из друзей Николаса. Нил Воган не входил в число ее собственных друзей, однако на краткую церемонию, состоявшуюся в парадной гостиной преподобного Бьюри, он по крайней мере явился трезвым и даже остался трезвым во время веселого свадебного обеда в тесном кругу, устроенного Эйдином после венчания. Во всяком случае, Анне показалось, что он трезв, хотя, имея дело с Нилом, ничего нельзя было утверждать с уверенностью.

Сама она поделилась секретом только с кузиной Дженни и со своей лучшей подругой Милли Поллинакс. Милли прослезилась от радости и сразу же предложила себя на роль подружки невесты, а вот Дженни весьма холодно извинилась и отказалась участвовать в церемонии, сославшись на мигрень. И теперь Анна спросила себя, вправду ли у ее кузины разболелась голова. Она от всей души надеялась, что это правда. До прошлого года Дженни и Николас поддерживали довольно близкие отношения, хотя и оставались только друзьями. Но когда брат Анны погиб, Николас проявил к ней участие, стал часто бывать в их доме, и они полюбили друг друга. Вернее, он полюбил ее: Анна была влюблена в него с того самого дня, как они познакомились, восемь лет назад, в кабинете ее отца.

Мысль о том, что сердце Дженни может быть разбито, заставила ее испытать жалость и тревогу, но если честно, если уж совсем начистоту… нет, она в это не верила. Ее прекрасная кузина могла свести с ума любого, стоило только поманить пальцем. За время официальной помолвки Николаса с Анной у Дженни появились дюжины новых поклонников. А с Николасом ее по-прежнему связывали чисто дружеские отношения, в этом Анна была твердо уверена.

– Анна Журден-Бальфур! – в голосе Николаса чувствовалось нетерпение.

– Иду!

Анна подошла к широкой кровати под балдахином, стоявшей в середине комнаты, и разложила на покрывале свою ночную сорочку. Не прикрытые ковром половицы скрипели при каждом шаге. К счастью, тусклый свет лампы милосердно скрывал скопившуюся по углам пыль и паутину, убожество голых оштукатуренных стен, лишенное занавесок окно. Если быть честной, выбор места для брачной ночи – крошечный коттедж, состоявший всего из двух комнат, – представлялся Анне весьма сомнительным, и она была уверена, что тетя Шарлотта, доведись ей узнать об этом, будет вдвойне шокирована. Но Николас настоял, что им необходимо не только уединение, но и соблюдение тайны: тогда никто не сможет помешать им завтра с утра отправиться в свадебное путешествие в Италию.

Коттедж, расположенный в пустынной местности в пяти милях от города, принадлежал одному из холостых приятелей Николаса. Анна привыкла к жизни в роскошном ливерпульском особняке, но в этот вечер нищенская комнатенка в заброшенном домике на краю света вовсе не показалась ей ни сырой, ни мрачной, ни неопрятной. Напротив, она была уверена, что это самая прекрасная комната, какую ей когда-либо приходилось видеть.

Вот только пальцы не вполне ей повиновались, когда она начала расстегивать крючки на корсете. Анна пробормотала самое страшное из известных ей ругательств: – Проклятие!

Вероятно, это следовало считать одним из ее недостатков, но ей не нравилось чувствовать себя неопытной в чем бы то ни было. И сейчас Анну бесила нервозность, внезапно овладевшая ею. А все потому, что она ничего не знала об интимных отношениях мужчины и женщины. Не знала, что ей предстоит в брачную ночь.

Если бы ей было известно нечто большее помимо самых общих представлений о том, чем они с Николасом сейчас будут заниматься, она бы, конечно, почувствовала себя более уверенно. Ну почему, почему она не расспросила Милли? Подруга с радостью просветила бы Анну. Она бы ей все рассказала со своей обычной добротой, со всем возможным тактом, по мере сил щадя ее скромность. Но Анна застеснялась и ничего не спросила.

Обратиться с расспросами к тете Шарлотте? Такая мысль даже не приходила ей в голову, и теперь, в решающую минуту, она оказалась наедине со своей неосведомленностью. В точно таком же положении пребывали все незамужние девицы ее круга, однако только нынешним вечером Анна со всей отчетливостью поняла, что это неспроста. Нет никаких сомнений: все окружающие нарочно сговорились держать ее в неведении.

Она всунула руки в рукава ночной сорочки из тонкого льняного батиста и натянула ее через голову. Сорочка была длинная, до самого пола, с длинными рукавами и стоячим воротничком – настоящее платье. Но под этим платьем на ней ничего не было, и никогда в жизни она не чувствовала себя такой беззащитной, как сейчас.