Элизабет Бэйли - Ради дружбы

– Благодарю за лестное предложение, мистер Виттерал. Можете быть уверены: вы получите ответ, как только я завершу свой спор с самой собой.

Лео, сердито сверкая глазами, открыл было рот, словно хотел что-то сказать, потом, не говоря ни слова, повернулся и быстро пошел прочь.

Тимотия осталась в саду. Вот и хорошо, что Лео рассердился и убежал. Пусть скажет спасибо, что она так хорошо владеет собой, а то бы она ему показала.

Его предложение можно было бы назвать просто смешным, если б не все то, что он наговорил вдобавок. Кто бы мог подумать, что Лео такой дурак? Это ж надо – перечислить все минусы ее нынешнего положения, чтобы выпятить блага, которые ей сулит предлагаемый брак. Как он мог?..

Убедительны ли его доводы? Вполне, если бы исходили не от него. Будь это кто-нибудь другой, она была бы не против сделки. Почему бы и не договориться о своего рода обмене с каким-нибудь мужчиной, к которому не питаешь особых чувств? Такие браки, опирающиеся на деловое соглашение, не редкость… Но со своим ближайшим другом?.. Лео, судя по всему, решил, что такое вполне прием-лемо. Тимотии же это показалось жестоким издевательством над их дружбой.

И это еще не все. В голове ее копошилось подозрение, что Лео мог обсуждать с Валентином и такие детали, о которых в разговоре с ней не упомянул. Скромную Тимотию коробило при одной только мысли об этом. Было еще одно, что приводило ее в смятение: Лео раздумывал, делать ли ей предложение. Ну что ж, выходит, Лео Виттерал не тот, за кого она его принимала.

Погруженная в невеселые размышления, Тимотия вошла в дом через заднюю дверь и стала подниматься по узкой лестнице наверх, в свою спальню.

После пренебрежительных замечаний Лео насчет Фенни-Хауса она как будто новыми глазами посмотрела на то, что ее окружало. Что ж, он прав. Настоящая развалюха. Деревянные панели стен поедены жучком, что, впрочем, не бросается в глаза, потому что в узких, тесных коридорах всегда стоит полумрак. Комнаты тоже маленькие и тесные. Спальня кажется совсем крохотной из-за кровати с балдахином, перевезенной из Далвертон-Парка. К этому еще надо добавить сундук с одеждой, туалетный столик и совершенно ненужную широкую встроенную скамью под окном. В результате в комнате с трудом можно повернуться.

Тимотия раздраженно сняла амазонку и бросила ее на кровать, надела муслиновое платье, перекрашенное в синий цвет, и уже собиралась накинуть на плечи черную шаль, как вдруг вспомнила, что срок траура кончился.

Ругая Лео, виновника своей рассеянности, она отложила шаль и достала из шкатулки жемчужную брошь, доставшуюся ей от давным-давно скончавшейся матери, затем, расчесав и заново сколов свои светлые волосы, повертелась перед высоким зеркалом, стоявшим у самой двери.

Ну как, похожа она на миссис Виттерал? Тимо-тия вздрогнула, поймав себя на этой мысли. Глупости! Она не собирается выходить за Лео. Но все же, что бы он сказал, увидев ее сейчас? Тимотия передернула плечами. Пусть думает что хочет! Если даже она и согласится на сделку, то непременно потребует, чтобы он держал язык за зубами и не критиковал ее манеры. Впрочем, Лео наверняка на это не пойдет, да и она не примет его дурацкое предложение.

К тому времени, когда Тимотия вошла в гостиную, миссис Эдит Хонби уже сидела там. Почтенная женщина, которой перевалило за семьдесят, могла дремать весь день напролет. Это вполне устраивало Тимму. Главное – всем известно, что у нее есть компаньонка. Впрочем, Тимотия знала, что старая гувернантка не утратила ясного, острого ума, каким отличалась в те дни, когда восседала в классной комнате Далвертон-Парка.

– Ну и зачем он приходил? – спросила миссис Хонби, как только Тимотия уселась на диван, не-множно великоватый для такой комнаты.

– Сказать, что наши гостиные – это каморки, – ответила Тимма. Ей и в голову не пришло спросить, что означает “он”. Эдит знала Лео с той поры, когда тот был еще мальчишкой.

– Ты и сама это знаешь, – заметила Эдит.

– Нет. – Тимотия огляделась. Гостиная располагалась непосредственно под ее спальней и была такой же величины, но казалась просторнее. Здесь стояли только диван, на котором она сейчас сидела, два кресла да несколько помещающихся друг под другом столиков. – Я не назвала бы это каморкой, – с удовлетворением сказала Тимотия. – Немного тесновато, правда.

Глаза старой гувернантки пристально смотрели на девушку. Эдит уютно устроилась в глубоком кресле. Ходила она тяжело, переваливаясь, как утка, и предпочитала сидеть или лежать.