Мэйдлин Брент - Превратности судьбы

— Спасибо, дорогая Люси, выглядит очень аппетитно, — голос был слабый, но ровный. Она посмотрела на меня и нахмурилась: — Я хочу, чтобы ты надела свое красивое платье, дитя мое.

Она говорила о платье, которое сшила, когда мне было шесть лет. Это было мое единственное английское платье — бледно-зеленое, хлопчатобумажное, с плиссированной юбкой. До сих пор помню, как я его ненавидела. В нем я выглядела чужой, а я и так была чужой, дьявольским отродьем. А мне хотелось быть похожей на других детей!

— Оно в стирке, мисс Протеро. — Мне стало грустно, потому что Ангел Добрых Дел и Грехов откроет страничку своей книги, страничку, на которой написано: «Люси Уэринг», и запишет первую на сегодня ложь. Мне кажется, что мисс Протеро годами не хватало времени, чтобы молиться столько, сколько ей хотелось. Она была слишком занята борьбой за наши жизни и здоровье. Но каждый день она читала нам Библию и обсуждала с нами прочитанное, поэтому я знала об Ангеле Добрых Дел и Грехов.

Я видела, как он, надев очки, сидит за большой школьной партой и что-то пишет золотым пером в огромной книге. Почему-то он был похож на пчелу, его тело было в черно-желтую полоску. Страшно подумать, сколько страниц он обо мне исписал! Я уже несколько месяцев постоянно лгала мисс Протеро. К тому же я четыре раза ходила в Ченгфу воровать.

Год назад мисс Протеро стала подводить память. Она не знала, что денег у нее больше нет, хотя управляющий банком сказал ей об этом и несколько раз написал. Прошло совсем не много времени, и мисс Протеро настолько ослабла, что не могла сама ходить в Ченгфу. Она написала доверенность, поручив мне снимать деньги со счета. Мистер Уей, управляющий, был со мной очень вежлив, понимая, что я всего лишь ребенок, и объяснил, что денег нет. Тогда я и начала воровать. Больше я ничего придумать не могла. Сколько себя помню, я видела, как люди зимой голодают. Невыносимо представить себе, что подобное может произойти и с нашими детьми.

Мисс Протеро сказала:

— Пожалуйста, Люси, надень завтра платье. Мне не нравится, что ты все время ходишь в брюках. Ты должна помнить, что ты английская девочка, дорогая. Конечно, это вовсе не значит, что ты лучше китайских девочек, но нет ничего плохого в том, чтобы гордиться своей страной. Мне не нравится, что ты одета, как местные ребятишки.

— Хорошо, мисс Протеро. — Я присела на стул рядом с кроватью. — Ешьте завтрак, пока не остыл.

— Завтрак? — Она посмотрела на поднос. — Ах, да. Боюсь, я не хочу есть. Люси.

— Но вы должны позавтракать. Доктор Ленгдон сказал, что лекарство надо принимать после еды.

Она кивнула, ее взгляд блуждал.

— Оно действительно снимает боль. Сможешь еще достать, дорогая?

— Да, он велел прийти к нему, как только мы увидим, что лекарство заканчивается.

Она взяла вилку и начала медленно есть. Через секунду или две ее лицо оживилось и что-то напомнило о ней прежней, здоровой и энергичной.

— Ты поддерживаешь чистоту и порядок, Люси? А дети?

— Да, мисс Протеро. Все ежедневно дежурят, как обычно.

— А как малышка? Как ее зовут?..

— Кими. С ней все в порядке. Все дети здоровы.

— Я еще не слышала утренней молитвы, дорогая.

— Молитва будет позже, мисс Протеро, после уборки, перед завтраком.

— Конечно. Какая я глупая. — Я заметила, как она напряглась, подавляя приступ боли. — Пора тебе почитать, Люси. Что ты хочешь? Главу из мистера Борроу или мистера Троллопа? А может, несколько страниц из «In Memoriam» лорда Теннисона? Нет, дорогая, я думаю, было бы неплохо прочесть что-нибудь из романисток. Сегодня мы читаем мисс Остин.

Это тоже традиция, ежедневная. Так было с тех пор, как я научилась читать. Мисс Протеро была убеждена в том, что я должна правильно говорить на родном языке и не имею права его забывать. Таким образом, каждое утро я проводила полчаса в ее комнате, читая вслух, а по вечерам мы занимались тем, что мисс Протеро называла искусством беседы.

Я любила книги, хотя с трудом понимала то, что в них написано. Я знала значения слов, но события происходили в мире чужаков и были для меня непостижимы. Мир, который я видела ежедневно, состоял из миссии и маленькой деревни Цин Кайфенг, за древними глинобитными стенами которой проживало двести или триста душ. Я каждого знала по имени, я знала все привычки, знала, что каждый думает. Мир, который мисс Протеро знала лучше, мир, в котором она прожила тридцать лет и о котором мне рассказывала, был для меня таким же ненастоящим, как страна из сказки.