Лиза Клайпес: Обвенчанные утром

— Я жесток к Маркс? Это обо мне ты должна волноваться. После общения с ней я обычно ухожу вывернутым наизнанку, — его негодование усилилось, когда он заметил, что сестра пытается скрыть улыбку. — Я так понимаю, тебе было известно, что Ратледж и Маркс связаны родством.

— Уже несколько дней, — призналась она.

— А почему ты ничего не сказала мне?

— Она меня попросила, и я согласилась — из уважения к её частной жизни.

— Чёрт побери, почему это у Маркс может быть частная жизнь, когда ни у кого её здесь нет, — Лео остановился, вынуждая сестру сделать тоже самое. Они стояли лицом к лицу. — Почему это тайна, что она сестра Ратледжа, Амелия?

— Я не знаю, — призналась та, выглядя встревоженной. — Она только и сказала, что это для её защиты.

— Защиты от чего?

Амелия беспомощно покачала головой.

— Возможно, Гарри мог бы сказать. Но я очень в этом сомневаюсь.

— Ей-богу, кому то придётся мне объяснить, или я вышвырну Маркс пинком под зад, не успеет она и глазом моргнуть.

— Лео, — удивлённо сказала Амелия. — Ты не можешь этого хотеть.

— Мне было бы очень приятно.

— Подумай о том, как расстроится Беатрис…

— Именно о Беатрис я и думаю. Я не хочу, чтобы за моей младшей сестрой присматривала женщина, окутанная, весьма вероятно, опасной тайной. Если такой человек, как Гарри Ратледж, имеющий связи с представителями самых отъявленных негодяев Лондона, не может признать собственную сестру…она может быть преступницей. Что с тобой?

— Ничего, — с каменным выражением на лице ответила Амелия, возобновив прогулку. — Честно говоря, Лео, даже для тебя это слишком драматично. Никакая она не преступница.

— Не будь такой наивной, — проговорил он, направляясь следом. — Никто точно не знает, кто она или кем притворяется.

После минутного молчания, Амелия осторожно спросила:

— Что ты собираешься делать?

— Поеду завтра в Лондон.

Её глаза расширились от удивления.

— Но Меррипен ждёт, что ты примешь участие в посадке репы, и в удобрении, и…

— Я знаю, что Меррипен ждёт. И на самом деле не хочу пропустить его очаровательные лекции о чудесах удобрения. Но всё равно я поеду. Я хочу встретиться с Ратледжем и получить от него ответы.

Амелия нахмурилась:

— Почему ты не можешь поговорить с ним здесь?

— Потому что у него сейчас медовый месяц, и он не захочет провести последнюю ночь в Гемпшире, болтая со мной. Кроме того, я решил взять небольшой заказ на проект оранжереи в Мэйфере.

— А я думаю, ты просто хочешь быть подальше от Кэтрин. И подозреваю, что между вами что-то произошло.

Лео посмотрел на последние оранжево-фиолетовые отблески заходящего солнца.

— Темнеет, — заметил он неожиданно приятным тоном. — Пора возвращаться.

— От собственных проблем не убежишь, ты же понимаешь.

Его рот раздражённо скривился:

— Почему люди всё время так говорят? Конечно, можно сбежать от проблем. Я постоянно так делаю, и ещё ни разу не потерпел неудачу.

— Ты одержим Кэтрин, — настаивала Амелия. — Это для всех очевидно.

— И кто теперь драматизирует? — спросил он, направляясь назад, к Рэмси-Хаус.

— Ты следишь за каждым её шагом, — упорствовала Амелия, шагая с ним в ногу. — Стоит упомянуть её имя — ты весь превращаешься в слух. В последнее время, каждый раз, когда я вижу, как ты говоришь или споришь с ней, то кажешься более живым, чем был, с тех пор как…

Она сделала паузу, как бы раздумывая о том, что собирается сказать.

— С каких пор? — спросил Лео, подстёгивая её продолжить.

— До скарлатины.

Это была тема, которую они никогда не затрагивали.

За год до того, как Лео унаследовал титул виконта, в деревне, где жили Хатауэйи, разразилась смертельная эпидемия скарлатины.

Первой жертвой стала Лора Диллард, невеста Лео.

Семья Лоры разрешила ему оставаться с ней во время болезни. В течение трёх дней он вынужден был наблюдать, как она умирала у него на руках, час за часом, пока не покинула этот мир.

Лео пришёл домой и свалился с лихорадкой, а следом за ним — Уин. Каким-то чудом они оба выжили, но после этого Уин стала инвалидом. А Лео превратился в совершенно другого человека, надломленного настолько, что не мог даже полностью этого осознать. Он, казалось, погрузился в кошмарный сон, от которого не мог пробудиться. Его не волновало, жив он или умер. Самое непростительное было то, что, отдавшись своим мучениям, он причинял боль своим родным и был причиной бесконечных семейных проблем. В итоге, когда Лео, казалось, готов был полностью уничтожить себя, семья приняла решение. Они отправили Уин на лечение во французскую клинику, и вместе с ней Лео, в качестве сопровождающего.