Анна Кэмпбелл - Пленница греха

— Прикрой нас, — шепнул Акаш Талливеру, когда они прошли под тяжелыми деревянным балками, поддерживавшими свод.

Талливер кивнул, и Акаш вместе с Чариз вошел внутрь.

На мгновение сумрак ослепил ее. В промозглом туннеле стоял жуткий холод. Воняло летучими мышами, затхлостью и разложением. Она осторожно прошла вперед, чувствуя обнадеживающее присутствие Акаша рядом с собой.

— Черт тебя подери, Чариз, — выругался Гидеон.

Голос его доносился с противоположной стороны туннеля.

— Уходи отсюда.

— Нет, она останется, — сказал Феликс. — Глупое благородство, моя дорогая сводная сестричка. Ты подарила мне еще одного заложника. Спасибо.

Когда глаза ее привыкли к полумраку, она увидела, что Феликс наставил дуло прямо ей в грудь. Это был большой неуклюжий пистолет, тот же, что и вчера. Она посмотрела на него и увидела на его лице отчаяние. Затем она взглянула через его плечо на Гидеона. И не могла оторвать от него взгляд. Он стоял со связанными за спиной руками. Он находился у Феликса за спиной, в нескольких шагах от него посреди импровизированного походного лагеря братьев.

Он смотрел на нее так, словно готов был убить. Черные глаза горели на его бледном лице, и уголки его губ были опущены, выражая недовольство. Наверное, он должен был производить впечатление человека беспомощного, но он, напротив, выглядел непреклонным, несломленным, величественным.

На скуле его была кровь, и под рваной рубашкой виднелись синяки и ссадины. Явное свидетельство того, как обращались со своим заложником братья Фаррел. Чариз, потрясенная, замерла.

— Гидеон…

Она шагнула ему навстречу, но остановилась, встретив его гневный взгляд. Только подумать, что она могла так переживать из-за того, что дух его будет сломлен. Он бы и сквозь бушующий ураган прошел. Синяки и ссадины лишь подчеркивали стойкость его духа.

Она мысленно вознесла благодарственную молитву Богу. Слезы жгли ее глаза. Но она должна была держать себя в руках. Испытание для них еще не закончилось.

— Ты, жалкое пресмыкающееся, — бросила она Феликсу. — Как смели вы бить связанного?

— Чариз, со мной все в порядке, — сквозь зубы процедил Гидеон. — Но ты у меня точно получишь по полной. Акаш, черт тебя дери, о чем ты думал, когда привел ее сюда?

— Вы опережаете события, строя планы на то, что будете делать, когда освободитесь, — язвительно заметил Феликс.

Он стоял спиной к стене, нацелив пистолет на Чариз.

— Я должен спросить себя, действительно ли мне нужны три заложника. Возможно, мне следует избавиться от одного из вас.

— Ты должен знать, что игра подходит к концу. — В голосе Гидеона отчетливо слышались властные нотки. — Сдайся, пока у тебя есть шанс молить суд о снисхождении.

Феликс скривился. Чариз он напомнил попавшую в капкан крысу. Но она не обманывалась относительно этой конкретной крысы. Крыса по имени Феликс и в капкане не была безобидна. Феликс знал, что проиграл, и, если бы ему представилась возможность, он всех потащил бы за собой в ад.

— Меня повесят, если поймают, — бросил им Феликс. — Я не дурак, сам в петлю не полезу. Я еще могу побороться.

— Это безумие. — Акаш подошел ближе. — Чего вы хотите добиться?

— Не подходи ко мне!

Феликс стремительно перевел дуло на Акаша.

Чариз воспользовалась тем, что Феликс отвлекся, и бросилась к Гидеону. Всхлипнув, она обвила его шею руками и прижалась головой к его груди. Она вдохнула знакомый запах и услышала ровный стук его сердца.

Он жив. Он жив.

Кожа у него была холодная, а рваная рубашка влажной после вчерашнего ливня. Он держался напряженно. Был миг, когда она с ужасом подумала, не вернулась ли к нему его болезнь.

Но затем она поняла, что он не болен, а зол. Он вибрировал от едва сдерживаемой ярости.

— Как ты посмела подвергнуть себя опасности? — прорычал он, пытаясь высвободиться из ее объятий.

— У меня нож, — прошептала она, подняв на него глаза.

Наконец он посмотрел ей в глаза. Желваки под скулами его дергались. Она прочла в его взгляде тревогу за нее. Но что самое главное, в его черных глазах она увидела отражение ее собственной тоски.

— О, черт, Чариз, — пробормотал он, раздраженно скривив губы.

Он наклонил голову и поцеловал ее быстро, но крепко. Поцелуй этот должен был; стать наказанием, но за осуждением она почувствовала полыхавшую в нем любовь.

— А теперь уходи, — сказал он тихо, но твердо.

— Рано еще.

Она порылась в кармане, ища маленький кинжал, который захватила с собой из Пенрина на всякий случай. Этот нож среди прочего раритетного оружия хранился в библиотеке в качестве экспоната. Возможно, этот нож не использовался со времен Черного Джека, но, перед тем как положить его в карман, она провела пальцем по лезвию и убедилась в том, что оно все еще острое.