Барбара Картленд: Невероятный медовый месяц

У герцога создалось впечатление, что он не только уступает яростному, страстному порыву этой женщины, но в то же время позволяет ей властвовать над собой, покорно мирится с потерей своей свободы.

Однако сейчас это было не важно!

Граф Лемсфорд с нетерпением открывал одно за другим письма, лежащие прямо у него под рукой на столике для завтраков.

Дворецкий поспешно подал ему серебряный нож для вскрытия почты с выгравированным на ручке гербом Лемсфордов.

То, что нож, как, впрочем, и все серебро, давно нуждался в чистке, осталось незамеченным сидевшей на другом конце стола графиней, которая распекала свою дочь Фелисию за то, что девушка нечаянно разорвала платье накануне вечером.

— Не понимаю, почему нельзя быть более осторожной, Фелисия, — говорила графиня. — Если бы ты танцевала вальс более степенно, подобное бы не случилось.

— Я ничего не могла поделать, мама. Мой партнер оказался очень неуклюжим и наступил на шлейф платья. Я ведь предупреждала, что шлейф чересчур длинный, когда примеряла платье, — оправдывалась девушка.

— Но именно благодаря длинному шлейфу это платье выглядело так элегантно, — возразила графиня.

Она не сводила глаз со своей старшей дочери, и то раздражение, которое едва заметно угадывалось в твердой линии ее рта, постепенно исчезало.

Фелисия Уиндом действительно была прехорошенькая — с прекрасными голубыми глазами, длинными светлыми волосами и кожей, которая неизменно напоминала клубнику со сливками.

К тому же Фелисия обладала способностью смотреть на родителей с таким простодушием, что ни мать, ни отец ни в чем не могли ей отказать. И вот графиня уже сейчас прикидывала, каким образом она сможет убедить мужа выделить кругленькую сумму, дабы заказать для дочери новое платье.

Напротив Фелисии сидела Антония. Никем не замечаемая, она молчала.

У нее и не было ни малейшего желания привлекать к себе внимание, поскольку Антония была полностью уверена в том, что, сделай она любой жест либо произнеси хоть одно слово, ее тут же отправят куда-нибудь с поручением или заставят выслушать массу всяческих упреков, а тем временем ее еда совсем остынет.

Поэтому, в соответствии с этими соображениями, она сосредоточилась на яичнице с беконом и не поднимала от тарелки глаз до тех Пор, пока ее отец не издал такое громкое восклицание, что оно, казалось, заставило вибрировать всю столовую.

— Боже правый!

— В чем дело, Эдуард? — вздрогнув от неожиданности, поинтересовалась графиня.

— Когда пришло это письмо? — спросил граф, как завороженный глядя на конверт.

Он поднес письмо к глазам и, не дожидаясь ответа, сделал вывод:

— Его доставили с посыльным. Оно не посылалось по почте. Какого черта его сразу же не принесли мне?

— Эдуард, не при девочках же! — вознегодовала графиня, с укоризной глядя на супруга.

— Ты знаешь, от кого оно? — спросил граф, не обращая внимания на возмущенный тон графини.

— Нет, конечно же, нет! Откуда мне знать? — удивилась супруга.

— Оно от Донкастера! — возбужденно сообщил граф.

Он поднял голову и взглянул на свое семейство с таким выражением лица, словно только что, ко всеобщему удивлению — своему, впрочем, в первую очередь, — вытащил из шляпы кролика, подобно фокуснику на лондонской улице.

— От Донкастера? — повторила графиня и уточнила:

— Вы имеете в виду герцога Донкастера?

— Разумеется! Разумеется, я имею в виду его! — огрызнулся ее супруг. — Имеется лишь один Донкастер, насколько мне известно! Это наш хартфордширский сосед, Эмилия, тот самый, который до сих пор не удосужился пригласить меня к себе, хотя уже давно унаследовал свое родовое поместье!

Граф говорил это с горечью и обидой, всем своим видом показывая, насколько неприятным для него было невежливое поведение ближайшего соседа.

— Ну что ж, наконец-то он написал вам, — заметила графиня и спросила:

— Итак, чего же он хочет?

Граф уставился на письмо с таким выражением лица, словно не мог поверить собственным глазам, а затем, медленно и четко выговаривая каждое слово, произнес:

— Его светлость спрашивает, Эмилия, может ли он нанести нам визит завтра в три часа пополудни. Он также сообщает, что, по его мнению, нам было бы взаимовыгодно установить более тесные, чем до сих пор, отношения между нашими семьями, и надеется иметь удовольствие познакомиться с нашей дочерью!

Граф, задумавшись, умолк, и в столовой воцарилась тишина.

Вдруг он заметил, что три женщины за столом глядят на него с раскрытыми ртами, Весьма напоминая трех серебряных карасей в Пруду.