Лиза Клейпас: Герой снов

– Муж говорил мне о вас, мистер Робинсон. Так вы решили принять это место?

– Да, ваша светлость.

– Я очень рада! - Поглядев на Джейка, она спросила небрежно:

– Николай сказал, когда вернется?

– К ужину.

– Ты знаешь, куда он поехал?

– Да.

Поскольку продолжения не последовало, Эмма улыбнулась и терпеливо задала следующий вопрос:

– Тебе не хочется сказать мне куда?

– Я не могу сказать, мне придется тебе показать.

Озадаченная Эмма проследовала за мальчиком в библиотеку, а гувернер остался со Станиславом в холле. Подойдя к письменному столу Николая, Джейк перерыл несколько листков, пока не нашел нужную записку и поднял ее, зажав в ладошке:

– Вот!

Эмма укоризненно покачала головой.

– Просматривать чужие письма нехорошо, Джейк.

– Но ведь ты хотела узнать.

– Да, но… - Она уставилась на письмо, страстно желая узнать его содержание. - Черт! - негромко проговорила она и, улыбнувшись, взяла листок. - То, что я делаю, Джейк, очень плохо. Мы должны уважать право других на личную жизнь и тайну.

– Да, мэм. - Он наблюдал, как она читала записку, и золотые глаза его светились, как у кошки. Эмма совсем растерялась:

– Как странно! - Вовсе не похоже было на отца писать такие послания. Почему же он решил так поступить? - Но ведь это не его почерк! - вскричала она.

Нервы ее напряглись, желудок сжался в комок. Во всем этом было что-то очень неладное.

Господи, это же почерк Адама Милбэнка и его стиль! На миг в глазах у нее помутилось, и черные буковки поползли по белому листку как червяки. Она видела его почерк раньше, когда он писал ей любовные записки и свое прощальное письмо.

Адам Милбэнк хотел увидеться с ее мужем наедине.

Записка выпала из пальцев Эммы и, порхая, улеглась на пол. Она вспомнила, что говорил Адам о Николае, слова его жгли ей мозг:

"…Я не могу перестать думать о том, чего меня лишили. Ваш муж проник в нашу жизнь и отнял у меня все, чего я хотел".

"…Я собираюсь свести с вами счеты и обещаю: ждать этого долго вам не придется. Это мой долг перед Эммой и перед самим собой".

"…Боже мой, кто-то должен оказать миру услугу и избавить от него… пока он не покалечил еще чьи-нибудь невинные жизни".

– Нет, - прошептала Эмма, сжимая руки в кулаки. - Это безумие. Он не посмеет!

Однако в душе она понимала, что Николай в опасности. Не отвечая на растерянные расспросы Джейка, она быстрыми шагами подошла к деревянному шкафу, в котором Николай держал хрустальные графины с крепкими напитками и кое-какие ценности.

– Ты правильно сделал, что показал мне эту записку, Джейк, - сказала она, роясь в шкафу. - А теперь, пожалуйста, пойди в холл.

– Но почему?…

– Делай, как я говорю! - Она улыбнулась ему через плечо успокаивающей улыбкой и весело проговорила:

– Все будет в порядке.

Джейк неохотно повиновался и вышел, шаркая по ковру ногами. Спустя минуту Эмма нашла то, что искала: пару вычурно украшенных французских пистолетов в ящичке красного дерева. Вытащив из него пистолет с легчайшим курком и рукояткой из слоновой кости с золотыми и серебряными накладками - он был тяжелым и уютно улегся ей в руку, - Эмма проверила, заряжен ли он, и обнаружила, что обойма полна.

Она сунула его в карман платья, и тяжелые складки юбок скрыли торчащий бугор. Затем она спустилась в холл и жестом потребовала плащ. Хотя лицо ее оставалось спокойным, наверное, она чем-то выдала себя, потому что мужчины посмотрели на нее странно.

– Стэнли, велите снова подать мне карету, - коротко приказала она. - Уверена, что лошадей еще не распрягли.

Дворецкий поколебался мгновение, словно испытывая неодолимое желание переспросить ее или как-то по-иному задержать. Но ее глаза сурово встретились с его взглядом, и он кивнул:

– Будет исполнено, ваша светлость.

Какой- то экипаж уже стоял около старого домика привратника. Дыхание лошадей клубилось в морозном воздухе белыми облачками пара. Маленький, переживший несколько столетий домишко находился почти в двух милях от Саутгейт-Холла, на краю густого леса. Мимо него вилась тропка, в давние времена служившая подъездом к господскому дому. Однако она была заброшена, после того как много лет назад проложили более прямой путь к нему и построили новую сторожку.

Николай оставил свой одноконный экипаж и, потрепав гнедого по крутой блестящей шее, направился в домик. Погода стояла холодная, но она ничуть не походила на привычные ему жестокие русские зимы, которыми он наслаждался большую часть своей жизни. Однако ему хотелось, чтобы эта встреча поскорее закончилась и он мог вернуться домой, к Эмме. Будь они прокляты, прихоти его тестя! Хоть Николай и признавал, что обязан им потакать.