Жюльетта Бенцони: Графиня тьмы

— Он убил ее, представив дело несчастным случаем, — отрезал Жуан. — Поверьте, мне известно о его преступлениях больше, чем вам всем вместе взятым… Но вот не знаю, где его теперь искать.

— Понятия не имею! — отрубил мэтр Буве. — Он исчез недели за две до исчезновения своего дружка Лекарпантье…

— Во время сильного пожара! — уточнил Анри. — И вообще непонятно, как он не сгорел в нем сам.

— Когда судно горит на воде, то никогда не сгорает дотла, и ведь тело так и не нашли.

— Зимние бури в конце концов прибьют его к берегу, — высказал предположение нотариус.

— Не могли бы вы поподробнее рассказать об этом? — попросил Жуан, слушавший пожилого нотариуса с неподдельным интересом.

— Я могу рассказать вам лишь то, что и так всем известно. Как-то ночью Понталек втихаря поднялся на борт «Мари-Роз». Этот люгер [11] Люгер — небольшое трехмачтовое мореходное судно, военное или купеческое. в свое время принадлежал судоходной компании Лодрен. И хотя судно порядком потрепали шторма, оно все еще было достаточно крепким, чтобы без помех дойти до английского корабля, ожидавшего его в открытом море. С Понталеком была его любовница Лоэйза. Красивая девушка, надо сказать. Понталек взял ее из монастыря урсулинок, когда их всех разогнали. Единственная дочка Бран Магона де ла Фужерей, дворянина с высот Ротенефа. Отцу совсем не понравилось, что девушка стала якшаться с этим мерзавцем, особенно он разгневался, когда узнал о ее беременности. Он поехал за ней, привез домой и запер, но Лоэйза, узнав о готовящемся отъезде возлюбленного, бог знает каким способом сумела выбраться и сбежала к нему. Так вот они и уехали вместе, но недалеко: сразу за Увром «Мари-Роз» взорвалась. Такой был фейерверк, стало светло как днем, отовсюду было видно! Злые языки поговаривали, что старый Фужерей стоял на крепостной стене и хохотал…

— А может, это его рук дело? — задумался Жуан. — В таком случае сомнений быть не может: Понталек мертв… Их было много на борту?

— Четверо вместе с девчонкой. Понталек подыскал себе двоих подручных, братьев Фраган, здоровенные бандюги, а мозгов — с гулькин нос, они и охраняли его персону. Хотя моряки были хоть куда, орудовали парусом за шестерых. Но никто из них так и не выплыл.

— Странно, они могли бы спастись, — заметил хорошо знавший море Анри. — Сейчас высокие летние приливы, и вода подходит к самому берегу. А они далеко и не отошли, те, что были на «Мари-Роз». Господь, прибери все же их души! Уж хотя бы душу девушки и двоих парней!

Никто не заметил, когда вошла Огюстина Анри; она уже давно сидела у огня, помешивая угли кочергой, и молча слушала разговор.

— Узнать бы! — вздохнул Жуан. — Когда тут самый низкий отлив?

— Завтра, но не очень-то надейтесь обнаружить судно, если вы это имеете в виду. Там, где оно село на дно, глубоко…

— Надеяться не воспрещается! Привет честной компании! Пора мне идти получать указания на завтра.

Он вышел. За ним направилась Огюстина: она окликнула его уже у лестницы:

— Прошу простить, я хотела бы спросить у вас… тут мне одна вещь покоя не дает…

— Что такое?

— Да вот насчет молодой дамы наверху. С тех пор как она приехала, мне все время кажется, что я ее уже видела. Лицо ее мне знакомо, весь вечер думаю, где бы я могла ее встретить…

— К вам заезжает столько народу, а если к тому же у вас хорошая память на лица… — проворчал недовольно Жуан, пытаясь пройти, но она не отступала.

— Не сочтите за праздное любопытство, — мягко настаивала женщина, — но, когда заметишь черты дорогого тебе человека, поневоле заволнуешься…

— Сдается мне, у каждого из нас есть в этом мире двойник. Взять, к примеру, мисс Адамс: американка, а…

— А похожа на молодого месье Себастьяна де Лодрена: он уплыл на «Атланте» в 1788 году вместе с моим сыном Ивом, они были друзьями с детства. «Атланта»… затонула в тот же год в Индийском океане. Они… они были одногодками.

На глазах у женщины выступили слезы, и Жуан понял, что у него не хватит наглости и дальше ее дурачить. Но точно так же не считал он себя вправе прямо ответить на вопрос, который она не решалась задать. Все это касалось Лауры, и только ее. Тогда он спросил:

— А хорошо ли вы знали этого молодого человека и всю его семью?

— Семью — нет, только его. Мадам де Лодрен проводила часть лета в Лодренэ. Она не любила уезжать надолго из конторы в Сен-Мало, но сынок ее на каждые каникулы приезжал сюда с наставником, аббатом Жоли. Хороший был человек, он умер с горя, узнав о крушении корабля. Молодому Себастьяну было не до бумажек: он любил море и только море. Так вот, они подолгу рыбачили с моим Ивом, гуляли, ездили в самые отдаленные уголки на побережье. Здесь мальчика все очень любили. У него еще была сестренка, на три года моложе, но она в «Старом Пеликане» не появлялась. Девочке не место в трактире, вот она и ездила гостить к какому-то крестному в Пэмпонском лесу [12] Пэмпонский лес — один из немногих лесных массивов, сохранившихся в Бретани. В старину его называли Броселианд. , когда их отпускали из монастыря. Ее звали…