Розалинда Лейкер - Венецианская маска. Книга 1

— А лучшей из них — Оспедале делла Пиета — школе, что носит имя Скорбящей Божьей матери, твой отец однажды смастерил пюпитры всему оркестру. Я его тогда еще не знала. Их заказал пастор Антонио Вивальди, композитор, бывший тогда маэстро ди Коро — хормейстером, и вся музыка лежала на нем до тех пор, пока он не собрался и не уехал куда-то далеко на чужбину, где и помер вскоре. Вот туда-то я и собираюсь тебя отправить. Там тебе дадут кров и воспитание, и голосок твой, сладкий, чистый, поставят как надо.

Мариэтта вся затряслась от страха и смятения.

— Нет! — в отчаянии запротестовала она. — Не хочу бросать тебя! — Она кинулась к матери и, обвив руками ее шею, стала уговаривать: — Прошу тебя, пожалуйста, не посылай меня туда! Ведь тебе одной будет трудно работать, никого же не будет рядом, если случится приступ кашля. Я хочу всегда оставаться с тобой!

Каттина прижала девочку к себе, едва сдерживая слезы.

— Но ведь я тоже скоро должна уехать отсюда. Пойми, как только все у тебя устроится, как только я буду знать, что ты под присмотром, я тотчас же отправлюсь в монастырь в Падуе, и сестры позаботятся там обо мне.

— И я поеду туда с тобой!

— Тебе туда нельзя. Там только больных принимают.

— Ну и что? Я пойду в послушницы, и монахиням ничего не останется, как только разрешить мне за тобой ухаживать.

— Нет, Мариэтта. Слишком ты вся в отца, чтобы усидеть в монастырских стенах. В Оспедалле делла Пиета тебе будет лучше всего, поверь.

Мариэтта, усевшись на табурет возле кровати матери, расплакалась и сквозь рыдания стала говорить:

— Как я хочу, чтобы ты выздоровела, ничего больше на свете так не хочу.

— Я знаю. Но подумай хорошенько. Ведь ты увидишь Город в Лагуне. Город, о котором никогда не мог наговориться твой отец. Завтра и ты, и я впервые увидим его.

— А почему он туда тебя ни разу не свозил?

— Он не мог этого сделать. Самая Безмятежная Республика живет по очень строгим законам, а твой отец убежал от хозяина до того, как истек срок договора с мастером.

— Что, только поэтому? А почему он от него убежал?

— Хозяин был очень хитрым человеком и не хотел терять такого хорошего, талантливого ученика, поэтому шел на всякие уловки, лишь бы затянуть его ученичество. Но когда отцу исполнился двадцать один год, он не смог больше выносить эту жизнь под пятой у мастера и убежал от него, нарушив закон. Я повстречала моего дорогого Джорджио, когда он пришел в нашу деревню в поисках работы. Так что даже самый ничтожный проступок наказывается в Венеции очень строго. — Каттина заметила, как дочь ее при этих словах невольно поежилась, и поспешила успокоить ее. — Но ты ведь никогда не дашь себя втянуть в такое, за что тебя накажут.

— А что будет со мной, если я убегу из этой школы?

Вопрос девочки вызвал у Каттины новый приступ кашля. Как только она оправилась от него, схватила дочь за запястье.

— Обещай, что никогда на это не пойдешь! Я хочу, чтобы ты дала слово, что никогда не убежишь из этой чудесной школы, останешься там до тех пор, пока не станешь взрослой девушкой с прекрасно поставленным голосом.

— Обещаю, мамочка! — Мариэтта была так напугана приступом, что готова была пообещать что угодно.

— Ты будешь стараться изо всех сил и прилежно учиться?

— Буду!

Каттина, закрыв глаза, благодарно кивнула. Девочка останется верной клятве, она это твердо знала.

Она одарила дочь любящим взглядом и ласково погладила по щеке.

— В Оспедале ты будешь счастлива, я знаю. У этой школы так много богатых и знатных покровителей и такие большие сборы от концертов, что девочки живут там в довольстве — они сыты, обуты, хорошо одеты. Твой отец рассказывал, что, когда их хор и оркестр дают концерты, все девочки всегда выступают в новых шелковых платьях, с цветками граната в волосах.

Мариэтта подумала, что ее волосы и без этого будут хорошо выглядеть, но не решалась возражать матери, опасаясь, что расстроит ее очередным невольным афронтом и та снова закашляется.

— А ты приедешь в Оспедале повидаться со мной, когда тебя в этом монастыре вылечат, правда?

В ответ Каттина лишь крепче прижала дочь к себе и погладила по волосам. Мариэтта уже больше не плакала, лишь уткнулась в грудь матери, и это было кстати — она очень боялась, что боль на ее лице напугает девочку. Незачем сейчас объяснять Мариэтте, что все четыре музыкальные и певческие школы Венеции предназначались лишь для девочек-сирот или подкидышей. Это было бы слишком жестоко. Мариэтта — не подкидыш и не сирота, но это пока. Она могла скоро потерять мать — Каттина не обманывалась.