Генрих пребывал в отличном настроении, когда приехал попрощаться с Людовиком перед отплытием в Англию.
— Завтра этот твой вор получит мировую, притом добрую мировую.
— Ради всех святых, какой вор, помилуй меня! — воскликнул Людовик.
— Да этот, наш архиепископ Кентерберийский.
— Знаешь, я бы хотел, чтобы он был и нашим. А ты сделаешь богоугодное дело и добро для людей, если помиришься с ним. Я тебе буду навек благодарен.
* * *
Встречу назначили ранним утром на зеленом лугу, который носил название Поле Изменника.
Это неподалеку от королевской резиденции Людовика, но тот понимал, что встреча будет нервозной, и заявил, что присутствовать на ней не будет.
Генрих в окружении нескольких рыцарей выехал на поле и ждал, пока с противоположной стороны не показалась такая знакомая фигура на коне в сопровождении двух всадников.
Боже, думал Генрих, неужели это он! Где его изящная посадка и отороченный мехом богатый плащ! Время обошлось с ним жестоко.
Король пришпорил коня и выехал вперед.
Томас также выехал вперед, и они стали один напротив другого.
— Томас! — Голос короля перехватило волнение.
— Ваше величество!
Король сошел с коня, то же сделал Томас.
— Мы давно не виделись, Томас.
— Пять лет. Это очень много для человека вне своего дома.
— Я часто тебя вспоминал, как мы вместе проводили время. Зачем ты мучаешь меня? Почему ты упорствуешь против моей воли?
— Я ваш архиепископ, милорд, и потому покорен прежде пред Господом, а потом пред вами.
— Ты же знаешь, я хотел оказать тебе высшую почесть.
— Эту почесть мне следовало получить путем служения Господу, а не вашей милостью.
— Клянусь очами Божьими, зачем мы создаем себе лишние хлопоты! Сын Генрих с теплом тебя вспоминает. Ты его околдовал, Томас.
— Рад, если мальчик не перестал меня любить.
— Какое! Это всем трудно сделать. Возвращайся в Англию, Томас. Кентербери давно без архиепископа. Свои владения ты получишь обратно.
Томас печально улыбнулся. Слишком хорошо он знал Генриха и помнил, как часто он раздавал обещания в хорошем настроении и не выполнял их, будучи не в духе. Но ему было приятно снова оказаться рядом с этим человеком, его Генрихом: разве не любили они друг друга когда-то?
— Я частенько думаю о том, чтобы взять крест и пойти в Святую землю. Если соберусь, то оставлю Генриха на твое попечение, Томас.
— Он уже мужчина и вполне самостоятельный.
— Но ему нужны будут твои указания, и так оно будет, если я соберусь.
Пойти в поход? Оставить Англию? Оставить Нормандию, Анжу, Аквитанию? Это же вся его жизнь! Он никогда их не оставит. Но помечтать так приятно! Ему хотелось показать Томасу, что он его любит по-прежнему.
— Мирских обязанностей я на себя принять не могу, — сказал Томас. — Но если будет ваша воля, совет молодому королю я дам.
— Ничего, Томас, примешь для нас. Забудем наши споры. Возвращайся скорее.
— Ваше величество добры. Но среди епископов нашлись отступившие от церкви. Короля венчать на престол может только архиепископ Кентерберийский. Слуги церкви, нарушившие это правило, должны нести ответ. — Полагаю, как король Англии, я вправе короновать собственного сына где и кем сочту нужным. Ты же знаешь, как были коронованы мои дед и прадед, — с тенью недовольства произнес Генрих.
— Милорд, когда Альдред Йоркский короновал Вильгельма Завоевателя, престол Кентерберийский был не занят. Стиган в то время еще не получил от папы своей мантии. А касаемо вашего деда, надо вспомнить, что архиепископ Кентерберийский Ансельм пребывал в ссылке. Коронацию по поручению Ансельма проводил архиепископ Херефордский, и по возвращении Ансельма его попросили коронацию провести вновь.
— Ты прав. И ты проведешь эту коронацию моего сына вместе с его женой. Король Франции очень сердится, что дочь не короновалась вместе с Генрихом.
Тут Томас преклонил колена пред королем; Генрих нагнулся и помог ему встать.
Они обнялись.
Примирение состоялось.
Шесть лет назад он бежал из города Сандвича, и вот он вернулся… Небольшой корабль с кентерберийским крестом на носу показался в гавани, на берегу которой собрались толпы встречающих его людей. Многие, войдя в воду, боролись друг с другом за честь помочь владыке ступить на землю. Лишь нога Томаса Беккета коснулась родной земли — люди упали на колени, ожидая и прося его благословения.
Кто-то крикнул:
— Благослови Господи к нам пришедшего!
Читать дальше