Жаклин Санд - Женщины французского капитана

– Отпустите девушку, – повторил Сезар уже жестче, – я вам говорю!

– Или что? – насмешливо поинтересовался лейтенант, поворачиваясь к нему.

Виконт переглянулся с Флораном, который обреченно полез в саквояж, что таскал с собою всю дорогу; Сезар услышал, как щелкнул замочек на ящике с пистолетами. В следующий миг камердинер ловко подал хозяину заряженное оружие и проворно отступил за спину виконта.

Он взвел курок, поднял пистолет, нацелив его на незнакомого лейтенанта, и произнес:

– Или дуэль.

– И что вы собираетесь с нею делать, ваша светлость? – осведомился Флоран.

Он крепко держал женщину, которая раздумала нападать на кого бы то ни было и, опустив голову, тихо плакала. Слезы капали у нее с подбородка. Сезар задумчиво рассматривал нож, а потом аккуратно положил его на стол. В последнее время к ножам подобного типа виконт питал вполне объяснимое отвращение.

– Пожалуй, нам лучше скорее отсюда уйти. И ее мы возьмем с собой.

– Но, ваша светлость… У нас пока нет квартиры, и мы…

– Флоран.

Камердинер умолк и насупился, хотя понимал, что виконт прав. Слишком много внимания они уже к себе привлекли – а ведь пробыли в городе не больше часа.

– Вы понимаете по-французски? – Сезар склонился к женщине, стараясь, впрочем, без излишней нужды к ней не приближаться, и переспросил по-русски: – Понимаете?

Она покачала головой.

– Значит, все-таки по-французски?

Кивок.

– Не бойтесь. Мы не причиним вам вреда. Чтобы никто больше не смог посягнуть на вашу честь, вы пойдете со мной.

Женщина вдруг хрипло засмеялась, но не произнесла ни слова; сверкнули удивительно белые зубы – для трактирной девки, уже к двадцати годам частенько щеголяющей желтоватыми пеньками вместо зубов, вещь неслыханная.

– Сейчас мой камердинер отпустит вас, и вы не станете делать глупостей. Хорошо?

Она вновь кивнула и, едва Флоран отпустил ее запястья, принялась растирать их, как будто с них только что сняли тугие веревки.

– Ну, идем, – буркнул камердинер, подтолкнув женщину к выходу, и та безропотно пошла впереди, опустив голову.

Сезар огляделся, однако никому больше не было дела до его возни с кабацкой девкой. Посетители, приняв ссору офицера с господином в штатском за дележ шлюхи, отвернулись, потеряв к происшествию всяческий интерес. Драки не произошло, господин в штатском завладел утешением на ночь – что еще выглядывать? А потому уход Сезара никого не заинтересовал.

Вот и хорошо.

На улице уже сгущались сумерки. Был вечер пятнадцатого сентября, второго дня взятия Евпатории. Сезар во время пути слышал краем уха, что союзные войска продолжают высадку на крымском берегу и обживаются, дабы вскорости двинуться на Севастополь. Сейчас транспорты под прикрытием грозных линейных кораблей маячили южнее Евпатории, между озерами Кизил-Ярским и Кичик-Бельским у деревень Контуган и Богайлы, как виконт узнал еще в евпаторийском порту пару часов назад. Основная часть войска стояла лагерем у Старого форта (где это, интересно?), а в Евпатории оставался гарнизон. Город разделился на три части – французскую, английскую и турецкую – и во французской, где и находился сейчас виконт, царило веселье. После неудач в Болгарии, особенно в Добрудже, удачная высадка на крымские берега вдохновила солдат, и те, кто не стоял в караулах и не был под пристальным присмотром командиров, пользовались случаем, чтобы расслабиться перед грядущей битвой.

Завоеванный город – зрелище всегда печальное, а смена власти зачастую влечет за собой не только радикальные перемены, но и насилие. Евпатория еще легко отделалась, так как сдалась без единого выстрела. Теперь тут все кишело солдатами союзных войск, а местные жались по стенам, сидели, плотно запершись в тех домах, на которые не претендовали завоеватели, или же вовсе, похватав пожитки, покидали город. Сгущались сумерки, и в накатывавшей южной темноте слышались бравые песни на разных языках, радостные выкрики и бряцание оружия. Пахло сухой травой и порохом.

На улице Сезар остановился. Времени до встречи с полковником де Дюкеттом оставалось все меньше, похоже, придется пока обойтись без ужина. Раздосадованный сим обстоятельством, Сезар в раздражении глянул на предмет спора – незнакомую женщину – и протяжно вздохнул. Видок иногда поговаривал, что добросердечие не доведет виконта до добра, и вот, пожалуйста, не довело – без ужина остался.