Лиза Клейпас - Я так хочу

Лондон, 1833

Непросто было просить об услуге женщину, которая его презирает. Но Эндрю, лорд Дрейк, всегда был выше чувства стыда, и сегодняшний день не стал исключением. Он нуждался в одолжении со стороны морально безупречной женщины, а мисс Каролина Хагривз была единственной приличной женщиной среди его знакомых. Она была чересчур правильной и нетерпимой в вопросах нравственности. И так думал не только он, судя по тому, что в свои двадцать шесть лет она все еще была не замужем.

– Зачем вы пришли? – спросила Каролина дрожащим от тихой враждебности голосом. Она не отрывала взгляда от стоящей рядом с канапе большой квадратной рамы с кружевом, которая использовалась для натягивания занавесей и скатертей после стирки. Эта работа требовала полной сосредоточенности: приходилось пропускать булавки через каждую петельку кружева и закреплять на кромке рамы таким образом, чтобы полотно полностью разгладилось. И хотя лицо Каролины ничего не выражало, внутреннее напряжение выдавало то, как сильно она стискивала пальцы, теребя упаковку булавок.

– Мне кое-что нужно от вас, – сказал Эндрю, внимательно глядя на нее. Пожалуй, он впервые оказался рядом с ней совершенно трезвым. Теперь, когда он избавился от привычного алкогольного дурмана, он отметил в Каролине Хагривз несколько деталей, заинтересовавших его.

Она была гораздо симпатичней, чем он думал. Несмотря на очки на кончике носа и старомодное платье, она обладала изысканной красотой, которая раньше ускользала от его внимания. Ее фигура совсем не впечатляла – Каролина была маленькой и тонкой, а бедра и грудь практически отсутствовали. Эндрю предпочитал крупных, пышных женщин, которым, так же как и ему, нравились энергичные любовные игры. Но у Каролины было прелестное лицо, с бархатистыми карими глазами и густыми черными ресницами, увенчанными темными бровями, изогнутыми с четкостью ястребиных крыльев. Ее темные шелковистые волосы были аккуратно уложены в прическу при помощи шпилек, а цвет лица был таким же прекрасным и чистым, как у ребенка. А этот рот… почему, во имя Господа, он никогда раньше не замечал ее рот? Утонченный, выразительный; верхняя губа была маленькой и изогнутой, а нижняя полной и округлой.

Сейчас эти соблазнительные губы плотно сжались от недовольства, а лоб недоуменно нахмурился.

– Не могу и предположить, что вам могло от меня понадобиться, лорд Дрейк, – твердо сказала Каролина. – Однако я могу заверить вас в том, что вы это не получите.

Эндрю внезапно рассмеялся. Он бросил взгляд на своего друга Кейда, младшего брата Каролины, который привел его в гостиную особняка семейства Хагривз. Кейд предсказывал, что Каролина ни за что не захочет помочь, и теперь он выглядел одновременно раздраженным упорством сестры и готовым отступиться.

– Я же говорил тебе, – пробормотал Кейд.

Эндрю не желал сдаваться так просто и снова обратил внимание на сидящую перед ним женщину. Он задумчиво изучал ее, решая, какой применить к ней подход. Без сомнения, она хочет заставить его ползать на коленях… и он нисколько ее за это не винил.

Каролина никогда не скрывала своей неприязни к нему, и Эндрю точно знал почему. С одной стороны, он дурно влиял на ее младшего брата Кейда, милого юношу, который был слишком подвержен влиянию своих друзей. Эндрю слишком часто приглашал Кейда на разнузданные вечеринки с азартными играми, выпивкой и кутежами, и тот возвращался домой в плачевном состоянии.

Поскольку отец Кейда умер, а мать была безнадежно пустоголовой, Каролина была для Кейда самым близким к понятию «родитель» человеком. Она из всех сил старалась удержать своего двадцатичетырехлетнего брата на правильном пути и хотела, чтобы он взял на себя обязанности главы семейства. Однако Кейду казалось более привлекательным подражать распутному образу жизни Эндрю, и вдвоём они посетили не одно разгульное сборище.

Другая причина, по которой Каролина презирала Эндрю, состояла в том, что они были просто совершено противоположны. Она была чиста. Он был развратен. Она была честной. Он перекраивал правду так, как было нужно для его целей. Она была организованной. Он никогда и ни для чего себя не ограничивал. Она была спокойной и безмятежной. У него в жизни не было ни минуты покоя. Эндрю завидовал ей, и поэтому безжалостно высмеивал на тех немногих вечерах, где они пересекались.