Жаклин Санд - Честь виконта

– Превосходно, коль это возможно в таких условиях. Ну, расскажите, как прошел ваш день? Вы приехали чуть раньше, а Трюшон, по своей привычке, задержится, хотя и обещал не опаздывать.

Ивейн рассказала о похоронах; виконт внимательно кивал, ее слушая. Сейчас он уже не казался таким бледным, как утром, и выглядел намного лучше; что ж, он был прав, что отправился домой. В своем доме и стены помогают.

– Значит, беднягу Жюльена закопали, – сказал Сезар, когда графиня окончила свой рассказ. – Но я не успел спросить вас вчера. Выяснили ли вы что-нибудь у Мари о том вечере?

– О да, – вздохнула Ивейн, – и начинаю склоняться к мысли о том, что вы были правы. Вернее, начинаю привыкать к ней.

– О! – виконт оживился.

– Похоже, в последний вечер Жюльен был неизмеримо добр и ласков. С чего бы? Обычно он весьма сдержанно выражал свои чувства, не в его это было характере, хотя семью свою он обожал – этого не отнимешь. А тут… Когда Мари рассказывала мне, я заподозрила, что тут что-то не так. Он как будто попрощался с ними. Оставил о себе хорошую память. Даже нашел время побыть с женой в спальне.

– Вот как. – Виконт кивнул. – Да, похоже, моя теория имеет под собой основания. Что, к сожалению, только добавляет нам загадок…

– К черту загадки, – отрезала Ивейн. – Вы знаете, кто в вас стрелял?

Он покачал головой, и графиня понимала, что он не врет.

– Увы, увы. Я даже не разглядел его. Было темно. Просто выстрел из мрака, вот и все. Он целился мне в спину, не церемонясь, но я успел повернуть коня. И в этом все мое счастье, вся моя удача. А еще в том, что на улицу вышли люди, и на второй выстрел убийца не решился.

– Я благодарю провидение, что так случилось.

– Я сам его благодарю; а также ваших слуг и вас, что помогли мне. Спасибо, Ивейн. Что бы я без вас делал?

Он все-таки встал, и она невольно поднялась вслед за ним, беспокоясь: вдруг он пошатнется и упадет, вдруг его нужно будет подхватить, поддержать… Но Сезар, кажется, твердо стоял на ногах. Он сделал шаг вперед, почти не оставив между собою и графиней пространства, и отступать на сей раз было некуда – позади кресло. Но Ивейн и не хотела отступать.

– Мадемуазель, – негромко проговорил виконт; глаза его казались провалами в черноту, отблеск каминного огня лежал на скулах, – вы столь прекрасны даже в этом траурном платье, столь решительны, столь самоотверженны, что я не могу не выразить вам свое восхищение. Но дело не только в этом. Возможно, сейчас я сотворю глупость, однако, если не сделаю этого, до конца жизни буду жалеть.

И, прежде чем Ивейн успела понять, что он собирается делать, Сезар нежно взял ее пальцами за подбородок, склонился и поцеловал.

Это был первый в ее жизни настоящий поцелуй – теплый, нежный и настойчивый, разом уничтоживший все сомнения, всю бунтующую девичью честь – вообще все. Осталось золотистое сияние под веками (глаза закрылись будто бы сами собой), вкус губ виконта на ее губах, его обжигающее прикосновение. Повинуясь инстинкту, Ивейн подалась вперед и прильнула к нему, ощущая сквозь ткань своего платья и ткань его рубашки и жилета огненное его тело; и казалось, мир задрожал, словно капли росы на случайно задетом листке.

Не было ничего, кроме этого головокружительного ощущения счастья, и Ивейн потеряла себя в пространстве – а потом нашла. Словно то, о чем она думала долгими вечерами, вдруг исчезло, а затем снова проявилось, но теперь уже осознанное и дополненное. Шла ли здесь речь о любви? Графиня не знала. Но речь определенно шла о влечении, а его она никогда не думала для себя отрицать. Просто… опасалась, что это будет неискренне.

Но в чем виконта нельзя было упрекнуть, так это в неискренности.

Наконец он отстранился, и Ивейн открыла глаза, чувствуя, как все тело звенит, словно натянутая струна.

– Надеюсь, я не оскорбил вас этим поцелуем, – прошептал Сезар, – но не думаю. Настоящий поцелуй не может оскорбить.

– И вы совершенно правы, – шепнула Ивейн в ответ.

К величайшему ее сожалению, раздался стук в дверь; скорее всего, это явились доложить о прибытии журналиста. Ивейн села, виконт тоже возвратился в кресло, и вовремя – вошел Флоран, однако в одиночестве.

– Что? – спросил Сезар и взглянул на часы – они показывали пять минут восьмого. – Трюшона нет?

– Нет, ваша светлость. Подать еще чаю?

– Подай, Флоран, непременно подай. – И, повернувшись к Ивейн, виконт продолжил: – Что за беда с этим журналистом! Удивительно непунктуальный человек. Один лишь раз пришел вовремя – в то утро, когда мы с ним обсудили наше партнерство. А затем опаздывал, как только мог.