Сабрина Джеффрис - Только герцогу это под силу

Потому что он не сможет доказать, что дед ошибался.

Саймон крепко сжал бокал. Луиза была права. Ему плевать на Англию — он всего лишь старается заткнуть окаянный голос мертвеца.

Желание упиться до беспамятства внезапно улетучилось, Саймон поднялся, отставил бокал, покинул клуб и в ошеломленном состоянии отправился домой.

Если он согласится на предложение Трасбата, то всё изменится. У Луизы больше не будет причин уходить из Лондонского женского общества, у его жены больше не будет повода смотреть на него с разочарованием и жалостью, от которой у него стыла кровь.

«Ты опять за своё, — почти слышал он презрительный голос деда. — Позволяешь своим страстям разрушить амбиции».

Разрушить? Или совершенствовать?

Что, если Луиза и в этом была права? Что, если он пытается контролировать не страсти, а чувства? Ту его частичку, что печется о фермерах, желающих представительства в правительстве, или об арестантках, которым нужна лишь капля доброты и возможность начать новую жизнь?

Ту частичку, которая очень хотела, чтобы жена смотрела на него с гордостью и уважением. И любовью. Да, с любовью.

Дома Саймон прямиком отправился в спальню, не желая принимать каких-либо важных решений, когда тело ужасно хотело спать. Но сон ускользал от него — простыни на кровати пахли женой.

Поэтому он оставил кровать и побрёл вниз в кабинет. Только те чёртовы письма и могли его усыпить. Саймон открыл коробку, которую забрал у поверенного, и, уверенный в бесцельности своего занятия, пробежал глазами парочку первых писем. Потом вынул толстую пачку, и сердце его гулко застучало в груди. Не только оттого, что края пачки были обуглены, словно её спасли из огня, а потому, что на ней стоял штемпель Индии.

Саймон не удержался и слегка подпрыгнул от волнения. В особенности, когда осторожно развернул тонкую пергаментную обёртку и нашёл в середине пачки официальный документ.

Свидетельство о браке дяди Тобиаса.

Саймон быстро разложил листки письма, сопровождавшие документ, и стал разбирать дядины незнакомые каракули. Закончив, он откинулся на спинку кресла и невидящим взглядом уставился в комнату.

Саймон не мог поверить, что свидетельство всё это время хранилось в бабушкиных бумагах. Он помнил её, как серую мышку, до смерти запуганную дедом.

Спасение бумаг от огня было её маленьким восстанием. Вероятно, она понимала, что муж никак не ожидает от неё вызова, и не будет рыться в бумагах после её кончины. Умирая, она не могла знать, понадобится ли когда-нибудь этот документ, так как самый старший из её сыновей был ещё жив.

Но на всякий случай сохранила свидетельство. Как любая заботливая мать. И если она, его несчастная бабушка, смогла пренебречь требованиями своего ублюдка мужа и уничтожить его планы из могилы, то и Саймону это точно по плечу.

Ведь правда заключалась в том, что он больше не желает слушать Монтита. Он желает слушать веления своего сердца.

Одно повеление у него уже определенно имеется. Иначе, отчего его желудок скрутило узлом при мысли, что он потерял уважение жены? Отчего неизменно сжимает грудь, стоит только представить, что они будут жить раздельно, как его родители?

Для него это не приемлемо. Не теперь, когда он почувствовал вкус любви.

Сейчас он точно знает, какой дорогой должен идти.

Герцог ждал, что дедов голос вот-вот накинется на него, начнёт изводить, называть глупцом, но — ничего. Одна лишь блаженна тишина, чистый и священный покой. Словно духи дяди и бабушки пристыдили Монтита, и тот отступил.

Остался только сладкий и мелодичный голос жены: «Я не сомневаюсь, ни капли, что мой муж мог бы стать великим государственным деятелем за всю историю Англии. И не важно будет ли он когда-нибудь премьер-министром».

И с этим обнадёживающим, полным любви заявлением, звенящим в его ушах, Саймон наконец-то смог уснуть.

Дорогой кузен,

Не могу представить, чтобы Луиза вдруг отказалась возглавлять Лондонских женщин, разве что по очень веской причине. Быть может, ради любви. Мне думается, она души не чает в своём супруге.

Ваша кузина,

На следующий день, без пяти четыре, Луиза с Региной стояли перед танцевальным залом в доме последней, наблюдая, как члены Лондонского женского общества кружили меж рядами стульев вместе с некоторыми квакерами миссис Фрай. Прибыли и несколько мужчин, поддерживающих стремления Лондонских женщин. Приехал даже лорд Трасбат с женой, хотя он то и дело хмуро поглядывал на карманные часы.