Гуиллермо Гланк - Девушка по имени Судьба

Добившись своего, Лусия сразу остыла, но все-таки на всякий случай прибавила:

— Тебе же не кажется странным, что работает Камила?

— Но ведь Камила не моя жена, — отвечал Пабло. — Впрочем, я не уверен, что Мариано так уж доволен тем, что она работает.

И Пабло был совершенно прав. Мариано почти не видел Камилы дома. Вернее, когда она была дома, то возилась с ребятишками, а потом допоздна готовила какие-то материалы в газете. В общем, он чувствовал себя одиноким и заброшенным.

Ты не любишь меня, — как-то не выдержал и сказал Камиле Мариано. — И моя любовь тебе больше не нужна.

— Господи! Да ты единственный в мире мужчина, которого я люблю, — торопливо ответила Камила. — И я так тебе благодарна за то, что ты понимаешь меня, не ревнуешь, не запираешь в четырех стенах, как сделал бы любой другой муж в Санта-Марии. Неужели ты думаешь, что я не способна оценить такое чудо, как ты?

Мариано рассмеялся. Слова Камилы польстили ему, тем более что она сказала совершенную правду. На какое-то время он успокоился. Но вот беда! Сам он никак не мог найти себе работу, несмотря на то что считался прекрасным адвокатом: его близкое знакомство с Гонсало Линчем было не слишком выигрышной визитной карточкой. Память о Гонсало была еще свежа, и, куда бы Мариано ни обращался, ему всюду отвечали отказом.

И он вновь почувствовал себя обделенным. Поскольку Камилы вечерами не было дома, он стал заглядывать в таверны и сидеть там. И с каждым стаканом вина чувствовал себя все несчастнее и несчастнее.

— «Я для нее пожертвовал всем, — говорил он себе. — Бросил хорошее место, оставил город, где все меня уважали, и превратился в жалкую тряпку, о которую моя жена только и знает, что вытирает ноги».

Теперь он частенько являлся домой пьяным, и Камила стала приходить в отчаяние. Но не могла же она из-за прихоти Мариано бросить газету или школу, где дела пошли так хорошо. Нет, она никогда не бросит своих малышей, к которым так привязалась.

Камила нервничала, Пабло заметил это. Ему не составило труда догадаться, что ее огорчает.

— Признаюсь тебе откровенно, когда Лусия выразила желание работать у нас в газете, я на нее накричал, — сказал он. — Так что Мариано я понимаю. Ему кажется, что его любовь для тебя ничего не значит. Чувствует себя ненужным, оставленным. К тому же он никак не может устроиться на работу.

— Но я готова сделать все, чтобы помочь ему устроиться, — горячо сказала Камила.

— Знаешь, когда у мужчины неприятности с работой, он никогда не примет помощи от женщины, добившейся успеха, особенно если эта женщина — его жена, — с усмешкой сказал Пабло.

И Камила поняла, что не может не прислушаться к его мнению.

— Так что же мне делать? — в отчаянии спросила она. — Неужели нет никакого выхода

— Почему? — засмеялся Пабло. — Просто поисками работы для Мариано займусь я.

Камила благодарно посмотрела на Пабло— до чего же все-таки хорошо иметь верных, надежных друзей.

Деловых связей в городе у Пабло было не так уж много, и помочь Мариано сразу он не смог. Но не отчаивался и не спеша обдумывал, какие шаги ему предпринять. Естественно, что все свои действия он обсуждал с Камилой, и они нередко имели вид двух заговорщиков. Лусию, которая теперь часто бывала в редакции, их шушуканье только убедило в том, что подозрения ее справедливы.

Видя оживленное лицо Пабло, когда он обсуждал с Камилой какую-нибудь статью, Лусия приходила в отчаяние и все у нее валилось из рук. При других обстоятельствах она, может быть, и вошла бы в работу. Как-никак Гонсало Линч позаботился о том, чтобы его дочь получила хорошее образование, да и в уме, и в сметке природа ей не отказывала. Но ведь Лусию интересовала в редакции не работа, а Пабло, только Пабло, и поэтому она не слышала того, что ей говорили, прислушиваясь лишь к голосу мужа и Камилы. Читая статью, не понимала, о чем читает, тут же уходя в свои ревнивые мысли. Словом, работа у нее не ладилась, и Лусия сердилась еще больше, виня Пабло и в этом. А он все надеялся, что жена, убедившись в сложности работы, от нее откажется. Но Лусия не собиралась ни от чего отказываться, раз она убедилась совсем в другом — в том, что Пабло всерьез увлекся Камилой, и, значит, она во что бы то ни было должна была оставаться в редакции и следить за ними.

Ревнивые мысли не тревожили Мариано, он ревновал свою жену только к работе. И, не имея собственного дела, все больше опускался.

Когда он в очередной раз явился домой пьяным, его стала укорять их экономка, так как Камилы, естественно, еще не было дома: