Кэтрин Коултер - Наследство Уиндемов

Дукесса все ходила и ходила по комнате. Боль и обида постепенно заполняли все ее существо. Ей уже хотелось кричать. Бедная ее мама! Она любила своего покровителя больше, чем дочь… Она любила его больше, чем ненавидела то зависимое положение, в которое он ее поставил!

Мистер Жоли напрасно считает, что знаком с нравами общества лучше ее. Дукесса упрямо сузила глаза, вспомнив, как впитывала светскую хронику из “Лондон тайме” и правительственной газеты еще в возрасте десяти лет. Уже тогда ее стали раздирать противоречия. С одной стороны, она страстно хотела блистать в светском обществе, с другой — испытывала по отношению к его предрассудкам и нелепым условностям глубокое презрение. Да, она знала нравы света, как и то, что обладает красотой и редким умением нравиться. Но ей никогда не приходило в голову использовать этот талант с тем, чтобы пробиться в жизни.

Дукесса остановилась, уставившись в окна, затянутые мутной пеленой дождя. Да, без сомнения, она обладает редкостной красотой. Но как использовать этот божий дар? Она не желает быть зависимой. Что, если посоветоваться с Баджи? Наверняка он сможет подсказать многое.

Поднимаясь в спальню, она вдруг улыбнулась — впервые со дня смерти матери.

Йоркшир

Чейз-парк, окрестности Дарлингтона

Март 1813 года

Мистеру Криттакеру предстояло выполнить пренеприятную обязанность. Выбора не было; страшно волнуясь, он пытался собраться с мыслями — необходимо было представить дело так, чтобы избежать неприятных последствий. Наконец решившись, он постучал в дверь библиотеки. Было уже за полночь. Мистер Криттакер предполагал реакцию графа на столь поздний визит. Эти ночные часы принадлежали только ему. Не последовало никакого ответа. Мистер Криттакер постучал снова, чуть более настойчиво.

Наконец послышался раздраженный голос:

— Да входите же, вы ведь все равно не перестанете царапать дверь.

Владелец Чейза стоял перед камином из белого с розовыми прожилками каррарского мрамора, который, вне сомнения, был украшением этой комнаты, три другие стены которой были заняты полками с книгами, поднимавшимися на высоту двадцати двух футов и содержащими более десяти тысяч томов. Комната была очень уютной, что давало возможность сосредоточиться и углубиться в занятия. Одинокий подсвечник стоял на столе, но слабое освещение лишь подчеркивало уют библиотеки, а горящий камин из теплого розового мрамора приятно оживлял ее. В облике графа не замечалось особого напряжения, связанного с работой. Он лишь повиновался своему капризу, наслаждаясь одиночеством и тишиной.

— В чем дело, Криттакер? Ты мало дергал меня весь день? Я устал подписывать бесконечные бумаги. Мне еще даже не удалось смыть до конца чернила, которые въелись в пальцы… Ладно, так уж и быть, говори. Что там еще у тебя?

— Простите, милорд, — начал Криттакер, не зная точно, как лучше изложить речь кающегося грешника. Он готов был вытерпеть любое словесное наказание, но реакция графа могла быть более резкой. Мало приятного быть выброшенным в снежную бурю холодной мартовской ночью. Он слегка прокашлялся:

— Милорд, ради всего святого, простите меня, но я забыл о мисс Кокрейн!

По тону, выражению лица графа было очевидно, что тот не понимает, о ком идет речь; наконец, выходя из прострации, он проговорил, очень медленно:

— Мисс Кокрейн?

— Да, милорд, именно так, мисс Кокрейн.

— Кто такая мисс Кокрейн?

— Дукесса, милорд. Я совсем забыл о ней. Сначала умерла ее мама, потом — ваш дядя. Среди всех приготовлений к вашему приезду она совершенно выпала из моей памяти. Я был обязан напомнить вам о ней.

Восьмой граф Чейз продолжал безмолвно смотреть на своего секретаря, служившего совсем недавно его дяде, ныне покойному. Наконец он пришел в себя.

— Ты забыл о Дукессе? Ее мама умерла? Потом — мой дядя. Мой Бог, как давно все это было! — Он сделал ему знак садиться. — Рассказывайте все, не упуская ни малейшей детали.

Мистер Криттакер, уже считавший себя выгнанным из дома, слегка приободрился, удивленный той легкостью, с которой граф принял известие. Он продолжил, с трудом подбирая слова:

— Ваш дядя.., э-э.., его.., э…

— Женщина, которую он содержал, — пришел вдруг ему на помощь граф, — в течение двадцати лет. Так что с ней?

— Да, миссис Кокрейн. Она умерла. Несчастный случай. Разбилась в экипаже. Ваш дядя приказал мне немедленно написать мисс Кокрейн, чтобы она упаковывала свои вещи. Он обещал прислать за ней карету через две недели.