Кэтрин Коултер: Хозяин Соколиного гребня

Клив хотел было броситься к ней на помощь (правда, он не представлял, как именно будет ей помогать), но девушка вдруг ринулась на свою обидчицу и схватила ее за волосы. Она сжала в обоих кулаках по толстой пряди и принялась дергать их изо всех сил. Старшая женщина закричала, начала бить ее, пытаясь вырваться, но девушка не отпускала ее волосы. Она была такой же боевой, как та драчливая собачонка, которую Кири пригрела, когда была с отцом в Руане три недели назад.

В конце концов старшая женщина вырвалась и отступила. Лицо ее побледнело от ярости и боли, прекрасные волосы спутались и растрепались.

– Ты еще пожалеешь об этом, Чесса! – крикнула она. – Клянусь богами, я заставлю тебя пожалеть! Ты воображаешь, что много значишь, что стоишь выше меня и моих сыновей, но ты ошибаешься. Твой отец и его сыновья – вот кто много значат, а вовсе не ты. А я значу еще больше, чем все они вместе взятые. Ты еще пожалеешь о том, что сделала, сильно пожалеешь!

Она развернулась и быстро вышла из сада через маленькую дверь в стене, которую Клив не замечал, пока она ее не открыла.

– Не нужна ли тебе помощь? – спросил он девушку. Она повернулась на звук его голоса.

– Кто ты такой?

Она тяжело дышала, и ее грудь вздымалась. У нее были красивые груди, полные, высокие, ясно вырисовывающиеся под тонким полотняным платьем. Она были ниже, чем ему показалось вначале, когда она без тени страха набросилась на свою старшую противницу. Глаза у нее были зеленые, как сырой мох, растущий на берегах реки Лиффи. Похоже, в случае чего, она готова бесстрашно броситься и на него и вцепиться ему в волосы. Спокойно и вкрадчиво, как и полагается дипломату, он сказал:

– Я Клив из Малверна, посланец Ролло, герцога Нормандии.

Она смерила его взглядом, полным презрения и неприязни. Сейчас она скажет ему какую-нибудь грубость, наверняка скажет, ведь в разговоре с той женщиной с удивительными волосами она без обиняков говорила, что думала, и не выбирала выражений. Однако вместо грубости девушка прибегла к другому оружию – насмешке.

– Посланец? – произнесла она язвительным тоном. – Насколько мне известно, ты не просто посланец, а полномочный посол. Ты представляешь здесь герцога, не так ли? Ты приехал в Дублин заключить какое-то соглашение с королем.

– Можно выразиться и так.

Тон девушки стал еще язвительнее.

– Все вы, дипломаты, умеете гладко говорить. Вы приезжаете к нам от своих герцогов или королей и пытаетесь добиться каких-то своих хитрых целей. В прошлом месяце здесь был посланник французского короля Карла – льстивый, угодливый, и он все время бросал на меня такие взгляды, словно мое платье спало с меня и лежало у моих ног. После разговора с ним мне захотелось помыться. Вы никогда не говорите прямо, но ваши пустопорожние речи всегда сладки и елейны. Как видно, вы, дипломаты, считаете тех, с кем разговариваете, глупцами. Ну так имей в виду – я не страдаю глупостью. Хорошо еще, что в тебе нет угодливости, как в том французишке, и ты не раздеваешь меня взглядом. А теперь ответь – зачем ты за нами шпионил? Чего тебе надо?

Клив улыбнулся девушке. Сейчас она как следует разглядит его шрам и поморщится или отшатнется. Однако она не сделала ни того, ни другого, и он, удивившись, пояснил:

– Собственно говоря, я просто осматривался, знакомился с обстановкой. До моего слуха донеслись голоса, и я вышел в этот прекрасный сад. Я рад, что тебе не удалось вырвать волосы твоей противницы. Они у нее слишком красивые, чтобы валяться на земле, не услаждая ничей взор.

– Да, она ими очень гордится. – Девушка вздохнула. – Волосы у нее на голове держатся крепко, будь она проклята. Я дергала их изо всех сил, но у меня ничего не вышло. Сегодня я в первый раз дала ей сдачи, но недостаточно. Только боги знают, что она теперь сделает, чтобы поквитаться со мной. Она всегда ухитряется мне подгадить.

Клив подошел к ней ближе. На ее левой щеке краснел след от удара. Он протянул было руку, но тут же опомнился и опустил ее.

– Тебе не больно?

– Нет. Она уже столько раз била меня, что теперь я почти не замечаю ее пощечин. Правда, сейчас все было по-другому, но мы с ней и раньше сцеплялись всякий раз, когда оказывались в одной комнате.

– А что было по-другому на этот раз?

Она задумалась и наконец ответила, сдвинув брови:

– На этот раз она была полна лютой ненависти, а не просто раздражена, как бывало раньше. Теперь я взрослая, а она не может этого стерпеть, хотя я и не понимаю, почему.