Кэтрин Коултер: Дикая звезда

— Я должна идти. Простите, что я на вас налетела.

— Подождите! — окликнул ее Брент, но Байрони не остановилась. Она подобрала юбки и быстро зашагала по Сан-Диего-авеню к площади, где у ограды приткнулся старый тарантас. — Я даже не знаю вашего имени, — проговорил он словно самому себе.

Она разговаривала с какой-то пожилой женщиной — вероятно, с матерью. Он помедлил, глядя, как она стряхивала с себя остатки муки, стоя рядом с лошадьми. «Неважнецкие лошади», — подумал Брент. И замедлил шаг, увидев крепко подвыпивших троих молодых людей, развязной походкой шагавших посреди улицы. Средний из них засовывал в кобуру револьвер.

— Эй, Чарли, — спросил один из юношей, — не твоя ли это сестра вон там?

Брент вспомнил осуждающую интонацию в ее голосе, когда она говорила, что какие-то молодые люди упражнялись в стрельбе по мишени. Уж не на собственного ли брата она злилась?

— Да, Томми, — ответил Чарли. — Можно подумать, что ты захотел познакомиться с ней поближе.

Забудь об этом, приятель.

Брент почувствовал, как в нем закипает гнев. Он пристально посмотрел на Чарли. Между братом и сестрой было мало сходства. Чарли был смуглолицым, с грязно-каштановыми волосами, тускло-серыми глазами и красным от крепкой выпивки лицом. Они стоили друг друга, эти парни, — нахалы, задиры, а может быть, и того хуже.

— Она выглядит красоткой, — заметил третий.

Чарли повел худыми плечами.

— Ты готов волочиться хвостом за чем попало, одетым в юбку.

— Она наверняка очень мило помахивает ею, — отозвался Томми.

Ответной реплики Брент не расслышал. Да и какого дьявола он вообще этим заинтересовался?

Устремившись дальше по улице, он остановился около какого-то старика, сидевшего на стуле, прислоненном к стене дома. Старик махнул рукой женщине, и та в ответ коротко кивнула. Приближаясь к нему, Брент повел носом — от старика несло спиртом, потом и дешевым табаком.

— Здорово, приятель, — приветствовал его старик.

Брент в ответ кивнул и спросил:

— Кто она, вон та девушка?

Старик сплюнул, и Брент увидел, как на расстоянии фута от стула плевок расплылся в отвратительной бурой лужице.

— Девиты, мать с дочкой. Ее зовут Байрони.

— Байрони, — машинально повторил Брент.

— Да. Ее мать была влюблена в одного английского парня, по имени лорд Байрон, какого-то дрянного поэта, как говорил мне Мэдисон. Глупое имя. А ее отец — Мэдисон Девит. Один из моих лучших друзей, добряк. Мне за него обидно.

Брент по-прежнему не спускал глаз с девушки по имени Байрони. Он понимал, что она ему понравилась — это само по себе было совершенно необычно — и что ему хотелось поговорить с нею побольше.

Действительно, ему уже давно не нравился никто из женщин. Была, разумеется, Мэгги. И Лорел, когда ему было всего восемнадцать лет. Он покачал головой.

Господи, он не вспоминал о Лорел со дня получения письма от ее брата Дрю, полгода назад, в Денвере.

Дрю не упоминал о Лорел, но Брент обычно вспоминал о ней именно в таких странных обстоятельствах, как сегодня. Непроизвольно он поднял руку и ощупал пальцами шрам на левой щеке. «Не может быть ничего глупее похотливого юнца», — подумал он.

— Так почему же вам обидно за него? — наконец спросил он старика.

— Все дело в девушке. Бедный Мэдисон страшно ругался. Рассказал мне, что застал ее с любовником, одним из этих проклятых калифорнийцев. Этот парень не собирается на ней жениться, но его папочка дал Мэдисону денег, чтобы откупиться. Проклятые гордецы! Мэдисон надеется, что у девчонки по крайней мере не раздуется живот от бастарда.

Но она так молода, подумал Брент. Вероятно, ей нет еще и двадцати. Любовник? Она не показалась ему женщиной такого типа… Впрочем, он, наверное, ошибся. Одному Богу ведомо, сколько раз он уже ошибался.

Она, вероятно, пыталась соблазнить отпрыска из богатой семьи. Обычное дело. Гнусные женские штучки.

Вы прекрасно научили меня всему, —Лорел. Он услышал милый смех Байрони Девит и увидел, как она чешет за ухом одной из лошадей.

— Что-то не верится, — заметил Брент.

— Все так и есть, как я говорю. Я же друг ее отца.

Он рассказывает мне обо всем, ничего не скрывает.

Дочка его большая гордячка, но все-таки потаскуха. — Он снова длинно сплюнул, угодив коричневой струей прямо в центр лужицы, наплеванной за долгие часы сидения у стены.

— Она вовсе не выглядит шлюхой.

— Настоящая потаскушка да еще с дурацким именем, больше никто. Да, бедный Мэдисон… И немудрено, ведь девчонка воспитывалась без отца, в Бостоне. Теперь ему придется искать ей мужа где-нибудь в других местах. Ни один уважающий себя здешний мужчина ее теперь не захочет.