Элинор, усердно зашивая распоротую перчатку, сначала слушала эту историю довольно равнодушно, понемногу, однако она стала слушать с большим участием и, наконец, опустила руки на колени и бросила шитье, чтобы лучше следить за рассказом мистрис Леннэрд.
— Там, в этом пансионе, мисс Виллэрз, я встретила свою звезду — ту звезду, которой назначено было управлять моей судьбой — то есть майора. Он был тогда ужасно молод, без малейшего подозрения бакенбард, вечно сидел у кондитера на самой фешенебельной улице и ел клубничное мороженое. Он только что поступил на службу и квартировал со своим полком в Бате. Его сестра, Луиза, была вместе со мной в пансионе мисс Флорэторн. Однажды утром он пришел ее навестить, а я случайно именно в то время твердила в гостиной свой урок музыки. Вот как мы встретились, и с этой минуты наша судьба была решена.
Я не стану распространяться насчет всех наших свиданий, устроенных Луизой и вообще очень неудобных. Фред должен был влезать на стену нашего сада, упираясь на одни носки сапог. После он мне рассказывал, что штукатурка совершенно истирала кожу на носках его сапог и тем, естественно, эти свидания влекли за собой ужасные издержки, но чему не подвергаются из-за любви? Сам он должен был цепляться за что мог. В таком неудобном положении, когда изо всей его особы была видна одна только верхняя часть его головы до подбородка, он сделал мне торжественное предложение своей руки и сердца. Я была молода и глупа, мисс Виллэрз, я приняла его предложение, не подарив ни одной мысли моему бедному папаше, самому снисходительному из отцов, который всегда позволял мне делать все, что я хотела, и поистине находился в долгу на сумму пятидесяти фунтов в одной игрушечной лавке Уиндзора за куклы и разные вещички, которые покупал для меня, когда я была еще маленькая.
Итак, с этой минуты я и Фредерик принадлежали друг другу. На другой день утром он опустил кольцо с бирюзой в кусты, находившиеся в конце нашего сада, и нам с Луизой пришлось его искать более часа. Мы были помолвлены, но недолго нам было дозволено наслаждаться теплым солнечным лучом взаимной любви. Спустя две недели, полк Фредерика послали в Мальту, и я стала несчастна. Не стану останавливаться на моих страданиях, быть может, вовсе для вас не интересных, мисс Виллэрз, скажу вам только, что ночь за ночью моя подушка была смочена слезами и что, не оказывай мне Луиза такого живого участия, я, кажется, умерла бы с горя. Мы постоянно переписывались через Луизу, и эта переписка служила мне единственным утешением.
Между тем понемногу приблизилось время моего выхода из пансиона отчасти потому, что мне пошел восемнадцатый год, отчасти потому, что папаша не мог более платить мисс Флорэторн — и я вернулась в ветхий дом наш, в Беркшире. Там я все застала вверх дном, а бедного палашу в страшном унынии. Его кредиторы стали безжалостно нетерпеливы, преследовали его всеми возможными судебными вызовами, описями, приговорами суда и другими подобными юридическими ужасами. Если они могли бы посадить его в две тюрьмы за раз, я думаю, они это сделали бы, так как одни хотели, чтобы он был заключен в одной тюрьме, а другие настаивали на том, чтобы он сидел в другой, а все вместе это было просто ужасно!
Теперь надо вам сказать, что у папаши был один только старый друг. Он был нотариус и имел Собственную большую контору в Сити. Он то и вел дела моего отца, этот друг недавно умер, а единственный его сын, получивший богатое наследство после смерти своего отца, гостил у папаши, когда я приехала домой из пансиона.
Я надеюсь, мисс Виллэрз, что вы не припишите мне слишком высокого мнения о себе, но для ясности моего рассказа я вынуждена сказать, что в то время я слыла очень хорошенькой девушкой. Меня считали первой красавицей в пансионе, а когда я возвратилась в Беркшир и стала выезжать, обо мне подняли страшный шум. Конечно, моя милая, заботы о деньгах, странствующая жизнь и французские обеды не под силу слабому пищеварению: все это произвело во мне большую перемену, как вы легко можете понять, и теперь я ни капли не похожа на то, кем была прежде.
Молодой нотариус, гость папаши — я не скажу вам его имени — считая очень неблагородным даже постороннему лицу называть имя того, которого я так обманула, был очень ко мне внимателен. Я, впрочем, не обращала на него внимания, хотя он был очень хорош собой, имел благородную внешность и ужасно был умен. Сердце мое оставалось верно Фредерику, от которого я получала через Луизу письма, раздирающие душу. Он сообщал мне в них, что часто находится на одной нитке от самоубийства, отчасти от комаров, отчасти от разлуки со мною, отчасти от долгов на честное слово товарищам-офицерам, не имея в виду никаких средств, чтобы их уплатить.
Читать дальше