Эшли Марч: Соблазнить герцогиню

Герцог крепко прижал жену к груди, чтобы хоть как-то защититься от ее ударов. И тут же раздались пьяные выкрики — некоторые из посетителей заведения требовали освободить даму. Но Филипп, не обращая ни на кого внимания и по-прежнему прижимая к себе жену, направился прямо к хозяину постоялого двора, рыжебородому и также изрядно пьяному.

— Я герцог Радерфорд, — сказал он, приблизившись к бородачу. — Полагаю, мой слуга уже распорядился насчет комнат.

Хозяин неловко поклонился и пробормотал:

— Да, ваша светлость. Второй этаж, шестая дверь слева. А комнаты слуг — напротив, в том же коридоре, ваша светлость.

Филипп развернулся и направился к лестнице. Затем, забросив Шарлотту на плечо, понес ее вверх по ступенькам, а потом — по коридору. У шестой двери он остановился и распахнул ее ударом ноги. Переступив порог, ногой же и захлопнул за собой дверь.

А Шарлотта по-прежнему пыталась освободиться и как могла молотила его кулаками и даже коленями. Решив, что следует поторопиться, пока она не нанесла ему сокрушительный удар в пах, Филипп шагнул к кровати и бросил жену на матрас. После чего на мгновение замер, не в силах шелохнуться, не в силах отвести взгляда от женщины, лежавшей сейчас перед ним. И он забыл даже, что является девятым герцогом Радерфордом, холодным и невозмутимым, человеком, с детства приученным противиться низменным инстинктам и сопротивляться всевозможным искушениям.

Шарлотта лежала перед ним, упершись ладонями в кровать, чуть согнув колени и немного приподнявшись — как будто снова собиралась броситься на него. Юбки же ее задрались до бедер, так что полностью открылись изящные стройные ноги, обтянутые чулками с отделкой алого цвета. А в глазах ее, казалось, вспыхивали голубые огоньки, словно она призывала его сделать то, что ему и безо всяких призывов ужасно хотелось сделать — хотелось наброситься на нее и, овладев ею, унять свой гнев и свою ревность.

Черт возьми, а почему бы и нет?! Ведь он в этот вечер уже наделал глупостей, сначала похитил собственную жену, а потом еще и поработал кулаками — точно простолюдин. Так почему бы теперь достойнейшим образом не завершить такой замечательный вечер, почему бы не изнасиловать свою жену, наконец-то утолив вожделение?

Впрочем, нет, не изнасиловать — ведь она, похоже, сама этого хотела. Однако он прекрасно знал: Шарлотта хотела от него этого лишь потому, что таким образом она бы наглядно доказала: герцог Радерфорд — точно такой же, как сотни других мужчин, жаждавших ее. Именно эта мысль и остановила его, заставила взять себя в руки и усмирить свою похоть. Филипп нисколько не сомневался в том, что только он один когда-либо претендовал на сердце этой женщины. И он твердо решил, что навсегда останется этим единственным.

Сделав резкое движение, Шарлотта уселась, спустив на пол ноги и оправляя юбки, — теперь она уже не лежала в той соблазнительной позе, которую приняла сразу же, как только муж бросил ее на кровать.

Она умела мгновенно принимать самые разные позы — необычайно эффектные и соблазнительные, и тело являлось ее оружием. Умело используя это свое оружие, она привлекала мужчин и заставляла их делать именно то, чего ей хотелось, а губы и глаза прекрасно помогали телу — она могла одним лишь взглядом очаровать мужчину и одним же взглядом отвергнуть. При этом ее сердце оставалось как бы в стороне от происходящего.

Казалось бы, столь красивая женщина, если бы только пожелала, никогда бы не страдала от одиночества. Но, увы, ни один из множества поклонников не мог избавить Шарлотту от одиночества — чувства, с которым она просыпалась каждое утро и от которого на время пряталась, засыпая по вечерам.

Шарлотта с трудом удержалась от вздоха разочарования, когда вспышка страсти, промелькнувшая в глазах Филиппа, почти мгновенно угасла. За это мгновение он понял все — словно прочитал ее мысли. Иногда ей казалось, что он и впрямь читал ее мысли. Во всяком случае, только этот мужчина мог разглядеть ее притворство. И лишь он один бросал вызов ее красоте и ее тщеславию. Именно так он поступил и на сей раз.

Но Шарлотта кое-что поняла за прошедшие годы. Какое-то время она наблюдала за ним и изучала его, пытаясь понять, почему же ее так потянуло к нему, когда она только с ним познакомилась. И, в конце концов, ей удалось понять, как следовало себя вести, чтобы хоть чего-то добиться. Только для этого надо было проявлять терпение и некоторую сдержанность, что, к сожалению, не всегда удавалось. Но все же она сумела доказать ему, что ее уже нельзя считать той бессильной дурочкой, которой она была, когда он соблазнил ее и женился на ней.