Анита Амирезвани - Кровь цветов

— Редкое сокровище, только что мы получили заказ на один такой, — сказала я, и когда ее лицо потемнело, догадалась, что ее шпионы донесли о покупке, сделанной Марьям.

Моя начальная цена была слишком высокой, но я оставила достаточно места для уступки. Цена Джамиле не понравилась. Она дулась, возражала и, наконец, просила, но бесполезно. Все торговцы коврами быстро выучиваются отличать откровенную жадность своих покупателей и ловят на нее тех, кто не может этого скрыть. Джамиле не могла надеяться на скидку, и она ненавидела себя за то, что раскрыла сердце.

Чтобы утешить ее, я попросила у Мербану разрешения добавить бесплатный ковротканый чехол для подушки. Понимая, что ослабить такую досаду будет полезно для будущей торговли, Мербану согласилась. Мне кажется, она тоже почувствовала себя отмщенной, ибо слышала историю о том, как Джамиле добилась от Гордийе впечатляющей скидки именно на чехлы для подушек и как Гостахаму пришлось рисовать и ткать их буквально даром.

Джамиле позвала евнуха написать договор. Я должна была получить деньги позже у одного из шахских казначеев, потому что женщины денег не носили. Она отбыла с упакованными коврами, торжествуя, несмотря на уплаченную цену. Я знала, что это принесет ей громадное удовлетворение, ведь она первой покажет свои сокровища шаху, зная, что ковры Марьям, когда их наконец доставят, для шаха будут уже не в новинку.

Добравшись домой, я приняла от матушки пиалу горячего чая, и все семейство уселось выслушать мой рассказ о том, что произошло за день, включая то, как выглядели женщины, как они торговались и как мне удавалось добиться от них лучшей цены. Чтоб отметить наш успех, матушка приготовила яйца с финиками и подала их со свежими лепешками. За едой мы начали обсуждать, как справиться с предстоящей нам работой, потому что теперь у нас сразу два заказа.

— Лучше всего работать над коврами одновременно, чтобы получить доход побольше, — сказала я.

— Верно, — согласилась Малеке, — но соседи уже раздражаются, что мы заняли большую часть двора, чем нам полагается.

— Если бы нам свой дом! — сказала моя матушка, и последовали шумные одобрения.

Затем пошли споры о том, сколько денег можно заработать в следующие несколько месяцев. Подсчитав сумму, Давуд объявил, что можно будет позволить жилье попросторнее, и пообещал узнать, сколько это будет стоить.

Ему понадобилась всего неделя, чтобы отыскать по соседству дом, от которого отказывались другие, потому что комнаты в нем были очень маленькие. Он торговался, сбивая плату за съем, и получил скидку, пообещав чинить владельцу обувь и любые кожаные изделия, потому что до болезни он был шорником. Мы решили, что доход у нас пока ненадежный, но согласились, что новая затея будет единственной возможностью поставить сразу несколько станков и попытаться улучшить свою судьбу.

В конце месяца мы переехали в наше новое жилье: скромный глинобитный домик в две комнаты с большим двором и крохотной темной каморкой, служившей кухней. Но для меня он был дворцом, потому что теперь мы с матушкой снова имели свою комнату. В первый вечер, когда Давуд, Малеке и дети ушли в свою комнату, весь двор был в моем распоряжении. Я сидела там, когда все уже уснули, с пиалой горячего чая, наслаждаясь уютным одиночеством и одновременно тем, что вокруг — дружелюбные соседи.

Для двух станков во дворе места было с избытком. Давуд занимался их установкой и натягиванием основы, пока мы с Малеке искали работниц. Мы нашли пятерых вязальщиц, которым был нужен заработок, и попросили их поработать день на пробу. Одна была слишком медлительной, а вторая делала неряшливые, дряблые узлы и не поправляла их, но тремя другими мы остались довольны и наняли их.

Прежде чем начать, я выучила Малеке называть цвета для станка. Она следила за Катайун и одной из ковровщиц на втором «кипарисовом» ковре для клиента Гостахама, чей узор уже знала, а я занималась с другими большим «перьевым» ковром для Марьям. По утрам единственным звуком, доносившимся из нашего двора, было выкликание цветов, — я на одной половине, Малеке на другой. Матушка готовила на всех, и аромат ее стряпни помогал нам работать хорошо в предвкушении полуденной трапезы.

Однажды поутру матушка сказала мне, что приготовит одно из самых любимых моих блюд — цыпленка с орехами в гранатовом соусе, и я вспомнила, как Гордийе заставляла меня толочь ядра в муку.

— Я толку орехи покрупнее, — добавила матушка, словно догадавшись о моих мыслях, — потому что нам так нравится.