Елена Езерская - Бедная Настя. Книга 5. Любовь моя, печаль моя

Ждать и надеяться…

Однако ждать слишком долго не пришлось — уже назавтра к вечеру неизвестный передал ей конверт от де Морни. В письме тот сообщал, что по решению трибунала некий Ян Корчак приговорен к бессрочным каторжным работам в одной из заморских колоний и будет доставлен вместе с другими заключенными этапом в Марсель, откуда на кораблях осужденных морем отправят к месту отбывания наказания.

«Советую вам тотчас ехать самой, дабы застать отплытие судна, — писал де Морни. — В этом же конверте вы найдете письмо к моему родственнику в Марселе, он служит комендантом гавани. В его власти перевести заключенных на берег под предлогом перегруженности судна. Уверен, он поймет, для чего. Остальное — в вашей власти и расторопности…»

— Я сделаю все, что будет в моих силах! — воскликнула Анна и, захватив небольшую дорожную сумку из гобелена, покинула дом — на этот раз навсегда.

Она купила билет на ближайший дилижанс до Марселя и всю дорогу спрашивала, который час, у своих попутчиков. Анна была взволнована и тревожилась, успеет ли к сроку, но дилижанс по расписанию прибывал еще до вечера, а корабль на Антильские острова отправлялся утром следующего дня. Все складывалось удачно, но Анна все равно мысленно поторапливала кучера. Ей хотелось, чтобы эта колымага летела вперед так же быстро, как и ее душа.

Приехав в Марсель, Анна взяла от станции коляску и велела возчику немедленно доставить ее в гавань. Возчик кивнул и лихо взял с места. Этот ритм был Анне по сердцу, и она все нетерпеливо приподнималась на сиденье, словно пытаясь подбодрить возчика — вперед, вперед!

Она не знала только одного — грузчик у склада, расположенного вверху по проулку, согнувшись под тяжестью мешка, случайно сдвинул колесо телеги с камня-опоры. И когда он вошел в здание, телега быстро поехала под уклон, подскакивая на булыжной мостовой и врезаясь в углы и стены домов. При съезде на улицу телега затормозила и опрокинулась, задев тележку лавочника, торговавшего апельсинами. Яркие мячики фруктов запрыгали по улице, а за ними врассыпную бросились игравшие на улице ребятишки.

Возчик увидел мальчика, поднимающего с дороги апельсин, слишком поздно, но все же успел затормозить — лошадь вздыбилась, легкая коляска стала заваливаться набок. Анна, в этот момент приподнявшаяся, чтобы посмотреть на дорогу, едва не вылетела из коляски, схватившись за поручень слева. Но возчик не смог удержать коляску от падения — она рухнула на мостовую, накрыв собой его пассажирку.

Когда Анна пришла в себя, она не сразу вспомнила, что произошло, и не поняла, где находится. Анна попыталась встать, но от резкого движения закружилась голова, и чьи-то руки поддержали ее. Выпив поданной ей воды, Анна, наконец, разглядела свою сиделку — пожилую темноволосую женщину с добрым взглядом, в котором было столько сердечности и заботы, что Анна разрыдалась.

— Поплачьте, поплачьте, мадам, — улыбнулась женщина. — Вы, наверное, сильно испугались. Ничего, скоро все пройдет. Вы даже ничуть не пострадали, только ушиблись слегка. Вот придете в себя и поедете дальше. Возчик сказал, что вы очень спешили.

— Конечно, я спешила… Я и сейчас спешу! — воскликнула Анна. — Пожалуйста, помогите мне встать — мне срочно надо в гавань. Сколько же я здесь пролежала?

Анна взглянула за окно и с ужасом поняла, что уже наступило утро. По ее лицу женщина догадалась об отчаянии Анны и помогла ей подняться и спуститься вниз. Оказалось, что коляска разбилась напротив мастерской оптики, и сердобольная жена хозяина приютила ее на эту ночь…

— «Ла Фелис»? — спросил комендант гавани, когда Анна подала ему письмо де Морни. — Что вы так припозднились, мадам? Корабль на рассвете ушел в плавание. Думаю, вы даже парусов его сейчас уже не увидите. Да что с вами, мадам?! Мадам! Куда вы, мадам?!

Задыхаясь от бега, Анна спустилась к морю и, став на краю мола, у самого маяка при выходе из гавани, долго смотрела вдаль — где-то там уходил за горизонт корабль, который увозил с собой ее любимого. Увозил куда-то на край света, обрекая на ужасные страдания и одиночество. И она тоже оставалась одна… Нет, конечно, как она может так думать — у нее дети, Катенька и Ванечка, у нее родные и близкие — все те, кто с нетерпением ждали ее возвращения домой. Но они были вместе, а Владимиру не на кого рассчитывать. Кроме нее…

— Я не оставлю тебя, — прошептала Анна, глядя за горизонт. — Я найду тебя… Родной мой Владимир, печаль моя, любовь моя…