Филиппа Грегори: Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни

— Ты писала письмо дяде Джону? — спросила я, когда она поправила и подоткнула поплотнее мое одеяло.

— Да.

— А ты написала ему, что Ричард хочет брать уроки пения?

— Написала, — улыбнулась она, но я видела, что ее глаза остались грустными.

— Ты думаешь, он пришлет деньги на это? — продолжала расспрашивать я.

Моя привязанность к Ричарду заставляла меня быть настойчивой.

— Я сомневаюсь, — ровно сказала она. — У нас есть много более важных расходов, Джулия. Нам следует расплатиться с кредиторами. И откладывать на образование Ричарда. А у нас ведь не так много денег.

Да, их было не очень много. Миссис Гау и Страйд работали скорее из преданности, чем за жалованье. Питались мы только дичью из поместья Хаверинг и рыбой из нашей Фенни. Овощи росли на нашем огороде, а фрукты нам присылала моя бабушка из Хаверинг-холла, вино было редкой роскошью на нашем столе. Мои платья переходили мне по наследству от моих троюродных сестер, а воротнички на рубашках Ричарда перелицовывались снова и снова, пока не оставалось ни рубашки, ни воротничка. Мама соглашалась принимать одежду и еду от своей матери, но она никогда не позволила бы себе обратиться к ней с просьбой о деньгах. Она была очень горда, моя мама.

— Спи, детка, — прошептала мама и направилась к двери.

— Доброй ночи, — отозвалась я и послушно закрыла глаза.

Но сон не шел ко мне, и я лежала, вслушиваясь в ночные звуки дома. Вот мамины шаги в спальне и легкий скрип кровати, когда она быстро прыгнула в нее, замерзнув на холодном полу. Вот шаги Страйда, запиравшего заднюю дверь и проверявшего парадный вход так тщательно, будто у нас было что красть. А вот он тяжело взбирается по черной лестнице в свою спальню на верхнем этаже.

Дом затих, и послышались шумы снаружи. Вот скрипнула ставня, вот раздался отдаленный крик совы, низко летящей над уснувшими полями. Вот далеко в лесу послышался короткий лай лисицы. Я воображала себя совой, летящей над темной, словно пиратский корабль, деревней, и над заросшей вереском пустошью, и над широкой аллеей, ведущей к Вайдекр-холлу. Если бы я на самом деле была совой, я бы полетела к единственной стене, уцелевшей в пожаре, погубившем и дом, и семью, и теперь гордо возвышающейся над почерневшими руинами.

Уже тогда, будучи совсем ребенком, я понимала, что на земле должно существовать какое-то равновесие. Люди, имевшие так много, должны испытать и бедность. Плодородное поле должно иногда отдыхать. Земля тоже имеет свои права. Моя тетя Беатрис была самой лучшей хозяйкой на многие мили вокруг, и тем не менее все пошло плохо, хотя мне никто не говорил почему. Когда она умерла (в ту же ночь умер и мой папа), пожар погубил все и почти вся семья погибла.

С того дня все пошло вкривь и вкось в Вайдекре. Люди в деревне жили в грязи и бедности, как цыгане, мама и я, единственные оставшиеся в живых представители семьи Лейси, ходили в поношенных платьях и не имели кареты. Но что было хуже всего, особенно для мамы, это то, что у нас не было власти. Нет, не той власти, которой обладают сквайры. Но той, что позволила бы поправить непоправимое. Никто не мог спасти сейчас Экр. Однажды жарким летним днем к нам приехал доктор Пирс, он вошел в гостиную следом за Страйдом. Мне в тот год было десять лет. Я сидела у окна, листая партитуры песен Ричарда, он сам лениво наигрывал гаммы на фортепиано, мама шила.

— Простите мне это вторжение, леди Лейси, — стараясь перевести дыхание, торопливо заговорил доктор Пирс. — Но в Экре творится что-то невообразимое. У них забирают детей.

— Что? — непонимающе переспросила мама, невольно бросив испуганный взгляд в окно.

Это слово «забирают», что бы оно ни значило, мгновенно испугало и меня.

— Там приходский надзиратель из Чичестера, — попытался объяснить священник, снимая и вновь надевая перчатки. Он даже не замечал, что делает. — У него есть приказ от какого-то владельца мануфактур на севере. Им требуются для работы дети из неимущих семей.

Мама кивнула, машинально наблюдая за возней с перчатками.

— Но это натуральная продажа в рабство! — воскликнул доктор Пирс. — Они даже не спрашивают у людей согласия. Леди Лейси! Они могут забрать любого ребенка. Ни одна семья в Экре не имеет работы. А эти приехали в громадной повозке и отбирают самых здоровых и крупных ребятишек. Когда я был там, они забрали уже троих.

Я взглянула на маму. Она стояла выпрямившись, слегка опираясь на стул, а ее лицо отсвечивало желтым в вечернем сумраке дня.