Маргарет Мур - Распутник и чопорная красавица

Дворецкий откашлялся и смущенно потоптался на месте.

— Милорд, раз уж сегодня такой день… — Он помолчал и, нарушив все правила приличия, сунул палец за узел галстука, как будто галстук его душил. — Позвольте обратиться к вам с просьбой… Мы с миссис Луэллен-Джонс собираемся пожениться и надеемся, что вы позволите нам сохранить наши должности и после свадьбы.

Эзме вскочила, испустив ликующий вопль, от которого оба мужчины вздрогнули, как от внезапного выстрела пушки.

— Так это вы были в саду в ту ночь! — воскликнула она, показывая на Максуини. — Вы и миссис Луэллен-Джонс! Конечно! Вот почему миссис Луэллен-Джонс была уже на ногах и одета! Мне надо было раньше догадаться…

— Боже правый! — ахнул Куинн.

Никогда в жизни он не заподозрил бы. Максуини ни в чем подобном, но на лице дворецкого застыло такое жалкое, сокрушенное выражение, что он сразу понял: Эзме права.

— Лампу уронил я, — сокрушенно вздохнул дворецкий. — Нечаянно задел ее ногой, когда мы… В общем, все произошло случайно.

— Почему же вы не признались сразу? Мы-то живем в страхе, что какой-то злоумышленник хочет убить нас и сжечь наш дом! — воскликнул Куинн, испытывая одновременно облегчение и досаду.

Если бы не пожар, он бы не испугался за Эзме и не решил отправить ее из Эдинбурга. С другой стороны, если бы не страх потерять ее, они бы, наверное, никогда не признались друг другу в своих чувствах — и тогда он до конца дней своих был бы так же одинок, как и в начале жизни.

— Делия… то есть миссис Луэллен-Джонс; боялась, что мы потеряем место и она… кхм… не нашла бы другого, — с виноватым видом ответил Максуини. — Она очень дорожит своей безупречной репутацией. Хотя я был уверен, что вы нас не прогоните, она так сокрушалась и расстраивалась, что я решил ничего не говорить, о чем я искренне сожалею, милорд.

Вид у дворецкого сделался такой покаянный, что Куинну стало смешно. И все же он понимал, что Максуини раскаивается всей душой.

— Ради любви мы все совершаем самые необычные поступки, которые приводят к неожиданным последствиям, — негромко заметила Эзме.

Максуини посмотрел на нее так, словно она вдруг заговорила стихами. Ее голос и правда изменился, ведь ей уже не приходилось никем притворяться.

— Я не желаю терять разом двух превосходных слуг, — заявил Куинн. — Разумеется, вы с миссис Луэллен-Джонс вольны оставаться у нас на службе, пока мы в Эдинбурге… или пока на свет не появятся маленькие Максуини.

Дворецкий вздохнул с облегчением.

— Спасибо, милорд!

— Теперь ступайте, Максуини, — приказал Куинн. — Передайте миссис Луэллен-Джонс, что вы можете пожениться и сохранить свои должности, но, прошу вас, больше никаких ночных свиданий в саду!

— Д-да, милорд. Спасибо, милорд!

Пристыженный, но все же радостный Максуини, очевидно, совершенно забыл о правилах приличия, потому что почти побежал к двери. Однако ему удалось быстро взять себя в руки. Дверь за собой он прикрыл тихо, как полагается.

— Уф, на душе полегчало! — сказал Куинн, садясь на диван. — Придется сообщить мистеру Расселу, что пожар все же был несчастным случаем, хотя, боюсь, бедняга будет разочарован. Он уже вообразил себе целый заговор!

— Может быть, заодно мистер Рассел поймет, что к женщинам надо прислушиваться и они часто оказываются правы, — мстительно заметила Эзме.

— Может быть, но должен заметить, пышечка моя, что он понятия не имеет, насколько ты умна! Кстати, как вышло, что мы с тобой ничего не замечали? Почему не догадались насчет Максуини и миссис Луэллен-Джонс? Не скрою, мне трудно представить себе Максуини в роли любовника.

— Почему? Потому что он не так молод и красив, как другие мужчины, на которых я не стану показывать пальцем? — лукаво улыбнулась Эзме. — Любовь не зависит от возраста! Я видела несколько джентльменов более зрелых лет, которые были так охвачены любовью, что шли на самые невообразимые уступки в брачных контрактах!

— Полагаю, ты — точнее, твой брат — отговорил их от необдуманных поступков?

— Долг поверенного — соблюдать интересы клиентов.

— Эзме, у меня к тебе тоже есть одно дело. Думаю, оно тебя заинтересует.

— Вот как? — Эзме оживилась, но не спешила высказывать свои предположения. — Что у тебя ко мне за дело?

— Садись рядом, и я тебе расскажу.

Она подозревала, что, если послушается, они будут не столько разговаривать, сколько обниматься и целоваться, а может, даже займутся любовью прямо на диване. Она тут же села рядом с мужем и напустила на себя серьезное выражение, которое не сочеталось с бешено бьющимся сердцем и нарастающим в ней жаром.