Джейн Кренц - Скандал

— Эмили!

— Мне нужен надежный корреспондент в той части света. Я всегда чувствовала, что мне недостает информации из Ост-Индии при решении разнообразных вопросов по вложениям капитала. Ты сможешь оказать мне хорошую помощь, папа.

— Господи боже мой! — Бродерик был явно обескуражен. — Родная дочь отвернулась от своего любящего отца. Я не могу в это поверить.

— Я и сам с трудом поверил в те средства, к которым вы прибегли, чтобы добиться уплаты ваших карточных долгов. — Саймона вновь охватило чувство гнева при воспоминании о сцене в переулке.

— Вы знаете?.. — с тревогой спросил Бродерик.

— Я знаю все. Мы с Эмили имеем счастье находиться друг с другом в самых необычайных отношениях.

— Господи боже! Я никогда не думал… никогда не хотел по-настоящему, чтобы дело дошло до такого. Надеялся, что Эмили удастся уговорить вас уплатить мои долги. Это Крофтон предложил пришпорить события, — дескать, пора бы Эмили подтолкнуть к решительному шагу.

— На вашем месте я вообще бы помолчал, — мягко предупредил Саймон. — Однако вам, наверное, любопытно узнать, что вы совершите свое плавание на Восток не в одиночестве. Ваш добрый друг Крофтон составит вам компанию. Он вообще-то уже на борту — дожидается вашего прихода.

Бродерик открыл рот и закрыл его снова, когда холодная ярость Саймона прорвалась наконец наружу. Он впервые по-настоящему осознал, что его противнику все известно. Что бы он ни увидел в этот миг во взгляде Саймона, это, должно быть, убедило его, что надежды больше нет. Бродерик с мольбой во взоре повернулся к Эмили. Она спокойно встретила его взгляд:

— До свидания, папа.

— Сослан в Ост-Индию… После всех превратностей судьбы. Хотел бы я, чтобы твоя мама была здесь. Она бы придумала, что предпринять.

Бродерик встал, медленно прошагал к двери и вышел в холл. Тяжелая тишина повисла в библиотеке. Девлин поглядел на своего брата-близнеца. Оба выпрямились у камина, став вдруг гораздо старше и взрослее, чем были еще несколько недель назад.

— Нам пора, — бодро заговорил Чарльз. — Еще куча дел до завтрашнего отъезда. — Он наклонился и с чувством быстро поцеловал Эмили в щеку. — Ты проводишь нас завтра на причал, Эм?

— Конечно. — Она улыбнулась ему.

— Мы тебе напишем, Эм. — Девлин тоже поцеловал сестру в щеку и усмехнулся. — И переведем тебе всю нашу прибыль, чтобы ты ее во что-нибудь вложила.

— Берегите себя. — Эмили поднялась и порывисто обняла близнецов.

— Непременно. — Чарльз одарил ее обворожительной улыбкой Фарингдона. — И когда ты нас увидишь в следующий раз, мы уже оба будем набобами. — Он повернулся к Саймону. — До свидания, сэр. И спасибо вам за все.

— Да. — Девлин посмотрел Саймону прямо в глаза. — Спасибо вам. Мы знаем, что оставляем сестру в надежных руках. Заботьтесь о ней.

— Непременно, — заверил Саймон.

Он выждал, пока за близнецами закрылась дверь, и подошел к графинчику с бренди. Налив два бокала, он протянул один из них Эмили:

— Поднимем бокал, мадам жена.

Она улыбнулась и подняла свой бокал:

— За что мы пьем, милорд?

— За Англию, свободную от вертопрахов Фарингдонов. — Саймон сделал хороший глоток бренди.

— А как же я?

— Ты, — Саймон поставил свой бокал, — не Фарингдон. Ты перестала быть Фарингдон с того дня, как я на тебе женился.

— Понятно. — Сияющими глазами она следила за каждым его движением. — Саймон, я должна поблагодарить тебя за все, что ты сделал для моей семьи. Я никогда не видела, чтобы Чарльз и Девлин радовались так, как сейчас своему путешествию в Индию. А что касается отца…

— Что же про отца?

— Как я уже заметила, ты был к нему чрезвычайно великодушен. Он не заслуживает этого.

— Да.

— Ты такой добрый, Саймон, — порывисто проговорила она. — Такой великодушный, и благородный, и…

Он жестом велел ей замолчать:

— То, что я сделал только ради того, чтобы освободиться от Фарингдонов, простой эгоизм с моей стороны.

— Нет, то, что ты сделал, ты сделал ради меня, — понимающе сказала она и подняла на него смеющиеся глаза. — Всему свету известно, что ты бессовестно мне потакаешь.

— И всему свету известно, что ты влюблена в меня до потери сознания и находишься полностью в моей власти и моей милости. — Он развязал узел белого галстука и прошел обратно в комнату.

— Что ж, по-моему, достаточно справедливо.

— И всему свету, без сомнения, скоро станет известно, — Саймон разматывал длинную шелковую полоску, — что я влюблен в тебя так же, как ты в меня.