Джо Беверли: Счастье под запретом

Каждый шов, каждый стежок, каждое платье было выбрано собственноручно Мэтью в Лондоне и прислано в Стоукли-Мэнор, когда на него находила такая блажь. Все платья были высшего качества, но скроены так, чтобы не скрыть как можно больше, а выставить на всеобщее обозрение.

Серена посмотрела в зеркало и приспустила шаль. Почему обычное красно-коричневое суконное платье выглядело столь… сексуально? Но все обстояло именно так. Корсаж скроен и сшит так, что подчеркивал ее пышную грудь. А мягкий материал полуоблегающей юбки четко обрисовывал ее бедра. Но хуже всего были духи.

Все ее платья оказались пропитаны ими до того, как она их получила, а ее служанка-тюремщица продолжала поддерживать этот отвратительный запах. Серена не знала, из каких компонентов состояли эти благовония, но ничего общего с цветами они не имели. Это был аромат проституток. Серена знала это наверняка, потому что Мэтью доставляло злорадное удовольствие видеть, как этот запах доводит его нежную жену до неистовства.

После смерти Мэтью Серене удалось выстирать кое-что и почти избавиться от назойливого запаха у простых льняных и муслиновых платьев. Но из более плотных материалов запах не выветривался, а постирать их означало окончательно испортить. А ведь пока ее братья не получили на руки ее наследство, купить новые было не на что.

Какое наследство? — тотчас спохватилась женщина.

С болью она вспомнила, что наследства уже и в помине нет.

Серена всерьез подумывала отправиться прочь из этого дома в одном из муслиновых платьев. Но поздней осенью это будет равносильно самоубийству. Она решительно скатала в тонкую трубочку немного нижнего белья и сунула в свой ридикюль. Наверняка ридикюль ни у кого не вызовет подозрений и не бросится в глаза.

Драгоценности! Мэтью подарил ей много разных украшений, хотя и они стали жертвой его испорченного и извращенного вкуса. Ее передернуло при воспоминании об их форме, о грубых орнаментах. Все равно их можно будет продать. И потом, они были ее собственностью!

Женщина в панике стиснула руки, вспомнив, что не знает, где они находятся. Просто до сих пор ей и думать о них не хотелось, но теперь они могли означать ее выживание.

Может быть, в комнате Тома?

Серена внезапно заспешила в страхе, что братья могут ведь и возвратиться, чтобы насильно поволочь ее на нежеланную свадьбу. Или могут сообразить, что она попытается бежать. Серена схватила свою драгоценную накидку из камлота, отороченную соболем, благодарная хотя бы за то, что она была теплой.

И снова услужливая память оживила перед ее мысленным взором картину. Мэтью страшно забавляло выходить с ней в сад на прогулку, не разрешая ничего надевать под накидку. Шелковый мех щекотал голую кожу, лицо ее обычно пылало от стыда, а он в это время давал указания невозмутимому и молчаливому слуге.

Впрочем, это одно из самых невинных издевательств.

Женщина с трудом прогнала от себя мрачные воспоминания.

Так, теперь ее самые толстые перчатки. Затем самые прочные полусапожки. Несколько монет в кармане. У нее была лишь одна шляпка, потому что Мэтью не видел никакого смысла или повода для издевки в шляпках. Так что ее шляпа была большая и с высокими полями. Придется набросить на нее капюшон, чтобы хоть как-то сохранить тепло. Нет, капюшон не налезает. Тогда вообще без шляпы.

Она взглянула на левую руку, на которой красовалась пара колец. Серена мрачно усмехнулась. Перстень с большим изумрудом и золотое обручальное кольцо. Она так привыкла к ним, что совсем не замечала.

Когда Серена возвратилась сюда с Томом, то смотрела на эту жалкую комнатушку — свою девическую — как на райское место, место, где ее ждала свобода. Ей казалось, что вернулись дни невинности и слишком короткой юности. Вольно же ей было дурачить саму себя. Пора прекращать это.

Сердце тревожно забилось, когда она выглянула в холодный полутемный коридор. Пусто. Женщина подошла к комнате Тома, скользнула в дверь, оставив ее приоткрытой. В случае чего она мгновенно услышит тяжелые шаги своего грузного брата.

Серена без сожалений обыскала все, обнаружив еще несколько гиней, решительно сунула в карман и золотую подделку, найденную в пыли за его тазом для умывания. Ни следа ее драгоценностей. Господи, где же они? Она в отчаянии еще раз прошлась по комнате, но не заметила никаких потайных местечек, а задерживаться дольше не посмела.

Таким же образом женщина навестила и комнату Вилла, где присвоила еще несколько монет. Теперь у нее было около десяти гиней.