— Конечно, — согласилась Илука, — но неужели вы хоть на минуту можете предположить, что я специально представилась актрисой, дабы явиться к вам в дом? Я просто не могла быть настолько бессердечной, чтобы отказать несчастному человеку! — Она сказала это очень страстно, а потом, уже тише, добавила: — Ну пожалуйста, попытайтесь понять. И не сердитесь на меня.
— А почему вас беспокоит, сержусь ли я? — поинтересовался Лэвенхэм.
Помолчав, Илука ответила:
— Я боюсь, рассердившись, вы можете… рассказать маме.
— Я ничего не скажу вашей маме, если вы пообещаете никогда, никогда в жизни не вести себя так неосмотрительно. По то, что вы боитесь моего гнева, очень любопытно.
Илука знала причину собственных опасений — она не хочет, чтобы граф Лэвенхэм презирал ее и стыдился, ей нужно его обожание и уважение.
Нет, настоящая правда не в этом! Она хочет, чтобы он ее любил, чтобы поцеловал, как раньше, а если этого не будет — какая разница, что он о ней думает.
Илука отвела взгляд и повернулась к графу в профиль. Очаровательный прямой маленький носик оказался на фоне кустов. Лэвенхэм не мог отвести взгляда от совершенных линий ее лица.
— Вы, возможно… уже сделали вывод на мой счет… И мне нет смысла оправдываться.
— Может, да, а может, и нет, — сказал граф. — Но меня интересуют причины вашего поведения.
Илука молчала, и он продолжил:
— Вы приехали в мой дом, дали представление, которое очень отличалось от всего, что я видел раньше, спровоцировали одного из моих гостей на непристойное поведение…
Его слова кольнули Илуку, и она сердито заметила:
— Это нечестно. Лорд Марлоу — ужасный человек. Он напился. И вы не можете обвинять… меня за то, что он ночью стучался ко мне в дверь. Мне и присниться не могло, что джентльмен способен на подобное поведение.
— Да, ни один джентльмен не станет вести себя так по отношению к леди.
— Я думала об этом, — сказала Илука. — Насколько я знаю, вы не считаете меня леди, вы презираете меня, так что нет смысла продолжать разговор. Я могу сказать одно… мне стыдно засебя… но я испытывала бы ужасное чувство вины до конца жизни, если бы… отказалась помочь мистеру Арчеру, когда он сказал, что это его… последний шанс.
— Примерно такую историю я и ожидал услышать, — вздохнул граф.
— А почему это вам… небезразлично? — спросила Илука.
Ее голос слегка дрожал, ей было трудно говорить с графом Лэвенхэмом в это слишком раннее утро и казалось невозможным объяснить ему происшедшее и мотивы собственного поступка, столь странного, на взгляд аристократа.
Потом она повернулась и посмотрела прямо в глаза графу.
Их взгляды встретились, и еегнева как не бывало.
Она увидела эти единственные и неповторимые серые глаза, и они как будто заполнили весь мир.
— Вот и все, что случилось, — закончила рассказ Илука. — Клянусь, это правда, и мне нечего больше добавить.
Она ничего не утаила из происшедшего, начиная с сообщения отчима о приезде лорда Дэнтона и требования Мьюриэл отправить ееиз Тауэрс в связи с появлением возможного претендента на ее руку.
Она заметила сочувственный взгляд графа, когда рассказывала о ревности Мьюриэл.
Описывая, как дилижанс перевернулся, свалился вниз, как погибли Ханна и Люсиль Гэнимед, она побледнела, а взгляд графа потяжелел, губы сжались.
Она нервничала, снова переживая трудные часы, рассказывая, как хотелось ей помочь мистеру Арчеру и какое облегчение она испытала от того, что приезд в скучнейший мрачный Бердфордшир ненадолго оттягивается.
Илука осуждала себя за слишком честное изложение, но внутренний голос ей подсказывал, что следует говорить только правду, что бы граф потом ни подумал о ней.
— И было так здорово увидеть ваш… прекрасный дом. И знаете, такое приключение мой папа оценил бы. Наверное, из-за этого я не чувствовала себя такой виноватой, как должна бы.
— И вам не приходила в голову мысль о необходимости сопровождающей, коль вы останавливаетесь в доме, полном мужчин? — поинтересовался граф.
Илука покраснела:
— Конечно, я понимала… мне нужна была горничная. Если я не… не выступаю в качестве мисс Гэнимед.
— И вас не смущало, что для таких, как мисс Гэнимед, не нужны сопровождающие?
— Пет, по крайней мере до тех пор, пока лорд Марпоу не попытайся ворваться ко мне в комнату.
— Единственное оправдание, которое я могу найти вашему поведению, — это юность и неопытность, — проговорив граф, точно беседуя сам с собой,
Читать дальше