Барбара Картленд: Искушения Парижа

И вышла в гостиную.

Комнату заливал яркий солнечный свет, и в первое мгновение после полумрака тетиной спальни Гардения ничего не видела. А несколько секунд спустя, когда ее глаза привыкли к свету, заметила, что у окна стоит какой-то мужчина.

«Барон!» — мелькнуло в ее голове, но она тут же поняла, что ошибается.

У этого человека были совсем другие плечи, а также форма головы, и, узнав его, Гардения вздрогнула, как будто очнулась от долгого сна.

Мужчина повернул голову.

— Гардения! — воскликнул он и устремился к ней.

— Лорд… Харткорт… — прошептала она, с трудом шевеля языком.

— Мой поезд опоздал, — сообщил лорд Харткорт. — А когда я пришел сюда, мне сказали, что вас нет. Вот я и дожидался вашего возвращения.

— Вы приехали ко мне?

Гардения смотрела на него во все глаза и не могла поверить, что не спит.

А лорд Харткорт глядел на нее. С огромной нежностью.

Приблизившись к ней, он взял ее правую руку, поднес к губам и поцеловал каждый тонкий пальчик.

— Дорогая моя, я приехал сюда с одной целью: чтобы спросить, согласитесь ли вы стать моей женой.

— О нет, нет! — выкрикнула Гардения, вырвала руку из руки лорда Харткорта, прошла к дивану и устало опустилась на него.

— Вы меня не простили… — пробормотал он. — И я прекрасно вас понимаю. Я обошелся с вами непростительно грубо, унизил вас, причинил вам боль. И все из-за собственной глупости.

— Нет, нет, дело не в вашей глупости, — возразила Гардения. — Это я не понимала многих вещей.

— Потом я осознал, что допустил чудовищную ошибку, — продолжил лорд Харткорт. — Наверное, вы считаете, что я наглец. Простите меня, Гардения. Если вы согласитесь стать моей женой, я почувствую себя счастливейшим из мужчин.

— Позвольте мне кое-что вам объяснить, — попросила Гардения. — Выслушайте меня.

Она положила серую книжку на диванные подушки, как что-то утратившее свою ценность. Лишь намного позднее ей довелось узнать, какой мощный удар по дипломатии Германии она нанесла, похитив эту вещь.

— Понимаете, только покинув Париж и откровенно поговорив с тетей, я осознала, как глупо, наивно и по-детски себя вела. — Голос Гардении дрожал. — Я росла среди простых приличных людей. Раньше мне и в голову не приходило, что женщина, носящая титул герцогини, может относиться не к высшему обществу, а к demi-monde. Поэтому я не могла и предположить, что в доме тети молодые люди будут смотреть на меня как на…

Лорд Харткорт приоткрыл рот, намереваясь что-то возразить, но Гардения жестом попросила не перебивать ее.

— Не пытайтесь ни в чем меня переубедить, — продолжила она. — Теперь я твердо знаю, что и вы, и мистер Каннингхэм думали, что я такая же, как остальные женщины, посещавшие тетин дом. Многого из того, что мне говорили, я просто не понимала. Когда вы поцеловали меня… — она сделала паузу, собираясь с духом, — и когда я осознала, что… люблю вас, я по-глупому посчитала, что мы должны… пожениться и быть вместе навсегда.

На лице лорда Харткорта отразилось искреннее раскаяние.

— А в тот день, когда мы поехали в ресторан, и я узнала, что о браке со мной вы и не помышляете, почувствовала себя униженной и растоптанной.

— Дорогая моя, простите меня, умоляю… — пробормотал лорд Харткорт.

— Нет, пожалуйста… Я хочу договорить все, о чем должна сказать, — произнесла Гардения. — Теперь я понимаю, во что превратила тетя Лили свою жизнь. А в каком-то смысле и мою жизнь, ведь я ее племянница. — Она помолчала. — Я долго размышляла над всем, что произошло, и решила… если мы когда-нибудь встретимся с вами еще раз… и если вы опять пожелаете меня… то я соглашусь на все, что бы вы мне ни предложили… Потому что я люблю вас… И потому что непродолжительное счастье лучше, чем ничего…

Лорд Харткорт опустился перед Гарденией на колени, бережно взялся за край ее платья, опустил голову и поцеловал изысканную материю.

— Вот как я отношусь к вам, Гардения, — прошептал он. — Моя милая, глупенькая, смешная и прекрасная Гардения. Я недостоин целовать подол вашего платья. Неужели, неужели вы думаете, что я хочу вас только как любовницу? — Он покачал головой. — Вообще-то раньше мне и самому казалось, что это так. Я был самонадеянным, тщеславным идиотом, потому что ничего не понял сразу. Не понял, что мне предлагают настоящую, светлую, чистую любовь, лучшее, о чем можно мечтать в жизни.

Он поднялся на ноги и обнял Гардению. Кровь понеслась по ее жилам стремительным потоком.

— Я люблю вас и мечтаю, чтобы вы, и только вы, стали моей женой, — сказал он тихо и очень ласково. — Я знавал многих женщин, но ни одной из них, поверьте, не предлагал руки и сердца. Я хочу видеть вас рядом с собой в единственной роли — в роли своей супруги, в роли женщины, которая родит мне детей. Я хочу заботиться о вас и восхищаться вами всю жизнь. Вы прекрасны.