Барбара Картленд: Исполнение желаний

Оливия подумала, уж не один ли это из тех капканов, которые расставлял Тэд со своими друзьями, но ничего не сказала.

— Итак, они привязали лошадей и поспешили в лес. А в этот момент мистер Тони увидел, что лошади свободны. Он отвязал одного жеребца, вскочил на него и поскакал по полю.

Теперь Оливия имела полную картину того, что произошло в имении. Конечно, Тони вел себя недопустимо беспечно, особенно последнюю неделю, когда новый герцог уже прибыл в Чэд. Она, говорила брату, что он не должен больше брать лошадей.

Нужно вначале спросить позволения у нового хозяина, — сказала она твердо.

— А откуда он узнает, — капризно возразил мальчик, — если не увидит меня?

— Рано или поздно это может случиться. А ты знаешь, всегда неприятно просить об одолжении в тот самый момент, когда тебя в чем-то уличили!

Мальчик послушал сестру и перестал ходить на конюшню. Вместо этого он целыми днями пропадал в лесу или бесцельно слонялся по дому.

— Фермер Джонсон расценил как огромное неуважение то, что его сиятельство еще не навестил его! — объявил он однажды за чаем. И леди Мэрриот отправила ему приглашение на чай, а он даже не удосужился ответить.

Леди Мэрриот была очень старой и почти слепой дамой. В глубине души Оливия понимала, что это отнюдь не самое веселое общество. Но, вместе с тем, совсем не обязательно быть таким грубым.

— У всех Вудов прекрасные манеры, — обычно говорила им мать, — и я не хочу, чтобы вы были исключением из правил.

С детства их приучали прежде всего думать о других, а потом о себе. Они держались ровно и уважительно со всеми, невзирая на то, кто перед ними — слуга или господин. Такой пример подавали и их родители!

Наконец Оливия произнесла:

— Спасибо, Тэд, что пришел и рассказал мне о случившемся. Я немедленно отправлюсь в Большой Дом и постараюсь объяснить его сиятельству, что мистер Тони совсем не намеревался украсть его лошадь.

— Надеюсь, он послушает вас, мисс Оливия. Я слышал, что его сиятельство собирался задать Тони взбучку.

Оливия больше не слушала. Она опрометью бросилась наверх за шляпкой. Торопливо сказав Бесси, куда она направляется, Оливия побежала кратчайшим путем через парк в Чэд-хауз.

Это было совсем недалеко. Грин Гэйблз, дом в котором они жили, находился рядом с парком, фактически на его окраине. Поэтому девушка шла не по дороге, а прямиком, между деревьями. Она двигалась так легко, что даже не потревожила пятнистого оленя, прилегшего в тени развесистого дуба. В другое время она непременно задержалась бы, чтобы полюбоваться гладью озера, которое, казалось, вобрало в себя всю голубизну неба. Величественный дворец, сверкавший на солнце сотнями окон, украшенный старинными статуями, виднелся невдалеке.

Она с детства любила Чэд. Он уже давно стал частью ее жизни, ее души.

Сейчас она спешила, хорошо зная характер Тони. Если его действительно посадили под арест, он начнет бурно протестовать и негодовать.

Слава богу, наконец, она добежала до парадного крыльца. Дверь ей открыл мистер Аптон, дворецкий.

— Доброе утро, мисс Оливия! — сказал он своим глубоким хорошо поставленным голосом.

— Доброе утро, Аптон! Я слышала, мистер Тони попал в беду. Могу я видеть его сиятельство?

Ей показалось, что Аптон некоторое время колебался, прежде чем произнес:

— Подождите в приемной, мисс Оливия! Я доложу о вас герцогу!

Он выглядел очень озабоченным, и Оливия начала по-настоящему волноваться, чувствуя, что герцог не на шутку рассердился на мальчика. Но не может же он быть таким глупым и не понимать, что это всего лишь мальчишеская выходка!

Оливия осталась одна в красивой, богато украшенной статуями и другими произведениями искусства зале. На стенах висели старинные портреты в массивных позолоченных рамах. Между тем Аптон приблизился к кабинету и нерешительно остановился. За дверью слышались голоса. Разговор шел на высоких тонах. Аптон узнал голос Джеральда Вуда. Тот говорил:

— Если вы не поможете мне, то меня, вне всякого сомнения, заберут в тюрьму, и в семье разразится скандал!

— Едва ли в этом вы можете винить меня, — голос герцога звучал холодно. В то же время он говорил быстро, проглатывая некоторые буквы в словах. Речь его звучала отрывисто, словно приказы командира.

Герцог сидел за письменным столом. Это был очень красивый мужчина лет тридцати тридцати пяти. В его серых глазах застыло суровое выражение, и они казались стальными, губы были плотно сжаты, и весь его облик выдавал в нем военного.