Джулия Куин - Невеста герцога

Амелия тихо вскрикнула, не зная, отстраниться ли ей или прижаться к нему теснее. Впрочем, это не имело значения, потому что он надежно удерживал ее на месте и, судя по довольным звукам, которые издавал, не собирался отпускать. Одна его рука — та, что доставляла ей изысканную пытку, — обхватила ее ягодицы, другая скользнула по чувствительной коже ее руки, подняв ее вверх, так что их руки оказались над их головами.

Их пальцы переплелись.

«Я люблю тебя!» — хотелось крикнуть Амелии.

Но она не позволила себе произнести эти слова. Он остановится, если она это сделает. Она не знала, откуда ей это известно и почему она так уверена, что это правда. Если она сделает что-нибудь, что разрушит очарование момента и вернет его к реальности, он остановится: А она не вынесет, если это случится.

Она чувствовала, как его руки движутся между их телами, возясь с застежкой бриджей, а затем почувствовала его. Твердый и горячий, он вошел в нее, растягивая ее лоно.

Издав низкий звук, Томас подался вперед, и она вскрикнула от боли, не в силах сдержаться.

Он замер. Она тоже.

Он приподнялся, уставившись на нее с таким видом, будто только сейчас увидел ее. Туман страсти рассеялся, и теперь… о, именно этого она боялась.

Он сожалел о случившемся.

— О Боже, — прошептал он. — О Боже.

Что он наделал?

Это был чертовски глупый вопрос, и еще глупее было задавать его, лежа на лужайке поверх Амелии, погрузившись в ее лоно, так сказать, по самую рукоятку. Он взял ее девственность, даже не позаботившись о ее удобствах. Ее платье было задрало до талии, в волосах застряли листья, и, милостивый Боже, он даже не потрудился снять сапоги.

— Мне очень жаль, — прошептал он.

Она покачала головой, но он не мог сказать по выражению ее лица, что это значит.

Теперь ему придется жениться на ней. Не может быть и речи о том, чтобы он уклонился от своего долга. Он погубил ее самым недостойным способом из всех возможных. Неужели он даже не прошептал ее имя? Неужели за все время, пока он занимался с ней любовью, он ни разу не произнес ее имени? Осознавал ли он хоть что-то, кроме неодолимого желания?

— Мне очень жаль, — снова сказал Томас, но слов было недостаточно. Он сделал движение, собираясь отстраниться, чтобы помочь ей и утешить.

— Нет! — воскликнула Амелия, схватив его за плечи. — Пожалуйста.

Томас уставился на нее, не в состоянии поверить ее словам. Он знал: то, что произошло между ними, не было насилием. Амелия тоже хотела этого. Она стонала под ним, цеплялась за его плечи, произносила его имя в порыве страсти. Но наверняка она хотела бы прекратить эту сцену. Подождать чего-нибудь более цивилизованного, в постели, в качестве его жены.

— Останься, — прошептала она, коснувшись его щеки.

— Амелия, — прерывисто произнес Томас, взмолившись, чтобы она услышала в этом единственном слове все его мысли. Вряд ли Он сможет произнести их вслух.

— Дело сделано, — мягко сказала она. Но ее глаза яростно сверкнули. — И я никогда не пожалею об этом.

Томас попытался что-то сказать. Но у него ничего не вышло, кроме звука, который шел из глубины его существа, где не было слов.

— Ш-ш-ш. — Она коснулась пальцами его губ. — Дело сделано, — снова сказала она. А затем ее лицо осветилось улыбкой, в которой отразился весь вековой женский опыт. — Надо довести его до конца. — Ее рука скользнула вниз, обхватив пальцами его естество.

Томас ахнул.

Она сжала пальцы.

— Сделай так, чтобы это было незабываемым.

И он сделал. Если первая часть их занятия любовью была бурной и бездумной, то теперь все его действия были подчинены одной цели. Каждый поцелуй был чистым искусством, каждое прикосновение было направлено на то, чтобы привести ее к вершинам наслаждения. Если что-нибудь вызывало у нее возгласы удовольствия, он делал это опять.

Он снова и снова повторял ее имя, осыпая поцелуями ее лицо и тело. Он сделает все, чтобы ей было хорошо. Он не успокоится, пока не приведет ее к вершинам экстаза, пока она не содрогнется в его объятиях.

Впервые за несколько недель его мысли не были сосредоточены на нем. Он не думал, кто он и как его зовут. Он думал только о том, как доставить ей наслаждение.

Она была центром его мира. Возможно, так будет всегда, до конца его дней.

И наверное, ему это понравится.

Томас посмотрел на нее, и у него перехватило дыхание, когда ее губы приоткрылись в томном вздохе. Никогда в жизни он не видел ничего прекраснее. Ничто не шло в сравнение, даже самый сверкающий из бриллиантов, даже самый живописный закат. Ничто не могло сравниться с ее лицом в это мгновение.